[old-diplomat]

Операция "Преемник"
Фанфик



Посвящаю моей сестре с благодарностью за то, что однажды она решила прийти ко мне на помощь – и жизнь стала намного лучше, чем была.


Там, высоко – нет никого
Там так же одиноко, как и здесь
Там, высоко – бег облаков
К погасшей много лет назад звезде
«Ария»

Голографическое изображение Чёрного Лорда давно погасло, а Император, не изменив позы, по-прежнему смотрел отсутствующим взглядом на пустую тарелку аппарата.
Во время доклада Вейдера Император почти не слушал своего официального преемника. Тот что-то говорил о повстанческом Альянсе, о базах, о тайных сторонниках бунтовщиков… Но сам Кос Палпатин, Дарт Сидиус, владыка Галактической империи, видел реальную угрозу своей власти только в одном – в неумолимом беге времени.
Он был мрачен, как сама Тёмная сторона Силы, и неподвижность его позы была сродни неодушевленности императорского кресла. Он действительно чувствовал себя нездоровым. Запас прочности почти исчерпан...
Но не осознание конечности своего пребывания в видимом мире угнетало его, с этим он уже смирился. В конце концов, пребывание в невидимых не менее притягательно. А на Биссе готова целая батарея клонов, так что до невидимых ещё далеко, если трезво подумать.
Почти смирился он и с тем, что главную тайну жизни – бесконечность – его учитель унёс с собой в Пустоту. Туда, откуда стараниями своего ученика больше не нашёл возврата.
Да, он смирился бы, если бы...
У него нет преемника.
Он, Повелитель Силы, бессилен передать свои титанические знания, свой бесценный опыт, потому что в природе не существовало того, кто смог бы их воспринять. Сколько бы ни слушал он Пространство, как бы широко или густо ни раскидывал он сеть своего сверхвосприятия – в Галактике не было ни одного нового источника мидихлориан, пусть даже сколь угодно слабого.
Ни одного.
Он перестарался. Он все-таки нарушил равновесие в Силе – и Она, Единая и Неделимая, перестала дарить разумных своим блеском.
Где, где взять ученика?
Может быть, на самой границе населенных миров… Может быть…
Не надо отчаиваться. Его учитель не отчаивался, а терпеливо ждал. Ждал отчаявшегося…
Ждал меня.
Император пошевелился, заскрипело кожаное кресло.
Он ждал меня так, как велит обычай. Ждал у входа, ждал у начала, ждал у источника…
Тю тэ та, тю тэ то, тю тэ до...
Эти слова прошелестели в его мозгу, как пыльные сухие листья, хотя должны были рокотать басовой мощью великой тайны…
Тюдо.
Дряхлый Император задышливо задвигал кадыком, желая опереться на это знание, на ощущение непреодолимой Силы, многомерной и полновластной, – и покрылся потом бессилия. Он забыл.
Забыл!..
Тюдо, тюдо… Что это значит?!
Он пытался вспомнить, что значит это слово на древнем языке, который был ему больше чем родным, – и не смог. Находясь почти на грани паники, стал на ощупь пробираться назад по времени, мучительно напрягаясь, чтобы восстановить осязание знания. Что привело его к встрече с учителем?
Но вместо привычного ясного и точного образа (образы, которыми он мыслил, всегда были ясными и точными), вдруг обнаружил полную пустоту. Тупик.
Его, Владыку Пустоты, бросило в холод. Неужели это – с ним? Немощь, бессилие, усталость… Атрофия. Сила больше не хочет питать его…
Но тут же разошлись круги по темной воде, и он вспомнил. Он покатал воспоминание внутри себя, как шар-индикатор, чтобы крепче притянуть прошлое к себе.

@темы: "Завершённое строительство", Star Wars, Фанфики

Comments

[old-diplomat]

Сочная в тени зелень обретала под ярким солнцем на середине большой поляны золотистый оттенок. Было время полета пуха, и небо высоко плескалось синевой, и он взлетал к нему – подпрыгивал и планировал на высоте, потом легко спускался вниз и снова подпрыгивал. Это полеты были одной из самых желанных его радостей в ярких, всегда интересных, насыщенных приключениями снах. Во сне он был сильным, ловким, неуязвимым. А когда он взлетал повыше, и весёлые мягкие кудряшки мальчика тоже становились похожи на пух цветущей шууры, его будто окликал наполненный светом воздух:
– Ко-о-ос! Ко-о-ося!
Косей, или Косико, наяву его звали редко, хотя ему было совсем мало лет. Чаще к нему обращались «юный господин» или «господин Палпатин». Разве что капитан Лон Атала, бывший начальник охраны его матери, который теперь заведовал транспортным хозяйством и системами снабжения во владениях Палпатинов, позволял себе назвать его на «ты», если мальчику случалось сделать что-нибудь не так. Тогда старик (для маленького Коса это был безусловный старик, с сединой и морщинами) качал головой и приговаривал «Эх, Кося-Кося, сковородка без ручки». Но говорил это без обиды, он всякого так распекал, кто делал что-нибудь неположенное.

Мальчик нечасто видел мать, поскольку большую часть времени госпожа Газере Палпатин проводила в столице. Кос знал, что она занимается политикой и что их фамилия очень состоятельна. В Тиде у семьи был элегантный особняк, которым когда-то владела династия Насин, и сейчас, расширенный и обновленный, он входил в число сокровищ культуры Набу. Этот дом, как и вилла у отрогов гор Галло, в излучине Великой реки, принадлежали матери Газере, леди Гварене Наруме.
Много радостей было у Коса на бабушкиной вилле. Больше всего мальчик любил многосоставный чердак, где далеко не сразу находили его слуги леди Наруме. Там, в укромном местечке, он держал коробку с ветхим кукольным театром, принадлежавшим, наверное, еще его прапрабабушке. Куклы были очень старые, у некоторых совсем вылиняли лица, но маленькому хозяину это нисколько не мешало. В игре он получал полную свободу слова и воображения, а что ещё нужно человеку для счастья?
Вторым его сокровищем была секретная шкатулка с настоящим шифром, которую он выклянчил у матери. Здесь он хранил тетрадь для разных тайных знаков. Мальчик не помнил себя не умеющим читать; умелость в письме, конечно, пришла не сразу, но ещё до школы он усердно учился вырисовывать буквы. В этом ему помогал учебный дроид и старинная книга по каллиграфии, которая случайно свалилась с полки в библиотеке, когда юный наследник засмотрелся на её большой красивый корешок. В «Уроках каллиграфии» буквы представали перед ним в разных одеждах, но больше всего Косу нравилось, чтобы они были твёрдыми, как солдаты в строю. Он любил их строгую красоту настолько, что однажды захотел расширить пределы алфавита и придумал для самых главных – тех, из которых состояло его имя – несколько двойников, чтобы они прикрывали своих официальных собратьев от покушений со стороны таких неблагонадёжных букв, как «энт» и «орент». А «тайные знаки для особых случаев» (мальчик и слово придумал для их обозначения – «нахтор») он мог рисовать по часу, по два, самозабвенно – а потом, глядя на получившиеся пиктограммы, разгадывал, что бы они могли обозначать, и отбирал истинные. За этими шифрами стояла целая история множества планет, и Кос с удовольствием погружался в нее в свободное от взрослых время. Вырисовывалась интереснейшая драма: заговоры, перевороты, свержение королев и королей, воцарение временщиков, битвы между противоборствующими династиями…
Были еще просторный двор и сад, а за ним – лес, подступающий к самому взгорью, откуда горизонт просматривался до самых Великих водопадов. Но доступ к этим волшебным местам был невозможен без конвоирования: на прогулках к нему приставляли специального егеря, или сам капитан Атала сопровождал его. А взрослые редко говорили с мальчиком, его вопросы их утомляли. Кося навязываться не любил: когда он замечал, что его не слушают, тяготятся им, он умолкал – и продолжал беседу уже сам с собой. А ему всегда было о чем с собой поговорить.



Леди Наруме, владелица виллы, почти не показывалась на людях, она была уже очень стара. Будь Кося посмелее, он бы обязательно прокатился в ее коляске (втайне он мечтал об этом). Но в бабушкиной комнате всегда толпилось много прислуги, и дерзкое предприятие было заранее обречено. Иногда горничная леди Гварены приглашала Коса в просторную желтую спальню, где пахло лекарствами и цветами. Госпожа Наруме приподнималась и молча смотрела на внука бледно-голубыми глазами, как у ее любимой фарфоровой куклы, которая могла покачивать головой из стороны в сторону. Эту куклу подарил бабушке сам король во время первого визита девочки Гварены ко двору.
А вот Коса ко двору не водили, потому что фамилия его отца не была такой знатной, как Наруме.
Мальчик побаивался бабушки, но ради того, чтобы посмотреть на коляску, соглашался читать ей стишки из своих книжек. Иногда старая леди хвалила его и гладила по умненькой голове в золотистых кудряшках. Иногда он нарочно запинался или коверкал слова, чтобы подразнить свою бонну. Иногда он украдкой показывал язык капитану Атале. Иногда он объедался мороженым и делал вид, что простудился, – тогда весь дом ходил на цыпочках, а бонна давала ему вкуснейший сироп из особого сорта лечебной груши, в обычное время стоявший в запертом шкафчике для лекарств. Из столицы сразу же приезжал врач, который состоял на службе у самого губернатора Тида и был старинным другом дома. Он совал в горло Коси круглое стёклышко и строгим голосом давал поручения дядьке Отеру. Почему-то даже он был уверен, что его юный пациент по-настоящему хворал. А мальчику доставляло удовольствие поваляться в кровати один-два дня, находясь в центре внимания. Ведь даже мама, случалось, приезжала из Тида, подходила к его постели и интересовалась у слуг, нет ли опасности для жизни её сына.
В один из дней мнимой болезни маленький Палпатин крепко задумался над своими способностями к внушению. Неужели взрослые так хитро подыгрывали ему, единственному наследнику огромного состояния и могущественных связей? Или он действительно обладает этим даром? Кос пытался это выяснить. Однажды, читая книжку для леди Наруме, он из чистого озорства задумал, чтобы сиделка, бывшая при постели престарелой дамы, качнула голову фарфоровой куклы. Он ясно представил, как девушка подходит к этажерке с любимыми безделушками хозяйки и совершает запретное действие… Правда, старая леди ужасно разозлилась, и дядька быстро увёл мальчика.
Для чистоты эксперимента нужна была проверка. После долгих серий удач и неудач Кос сделал важное открытие. Во-первых, лучше всего он может передавать свои мысли только совсем молодым. Во-вторых, чтобы подчиниться его воле, внушаемый человек должен находиться как можно ближе. В-третьих, сам Кос должен во всех подробностях представлять, что именно требуется от подопытного. То есть внушить горничной Азне, чтобы она, предположим, угнала из космопорта небольшой корабль и отправилась на нём куда-нибудь в кольцо Риши, – не получилось бы никак.
Мальчик был бы рад продолжить свои опыты, но юношей и девушек среди прислуги было очень мало. Хотя Коса забавляло, когда они спотыкались на ровном месте и роняли подносы с посудой, повторять такое многократно было опасно: вдруг управляющий уволит их – и взамен появятся пыльные старики и старухи, которых и так полон дом? Ведь юному хозяину нравился и голосистый помощник повара Вуджа, и весёлый чистильщик ковров Мата, и добрая горничная Азна… А от мороженого и сладостей, добытых окольным путём, у Коси иной раз по-настоящему болел живот.

Да, домик у горных отрогов был дорог мальчику намного больше, чем великолепный особняк в столице. К бабушке, на природу, он приезжал отдохнуть. Взрослые говорили: поправить здоровье, тельце у него и впрямь было тщедушное; из подслушанных разговоров он знал, что родился раньше срока, и это еще счастье, что леди Газере удалось стать матерью в таком почтенном возрасте, ведь было бы жалко, чтобы фамильные капиталы перешли в чужие руки.
Здесь, на вилле, за ним ходил только один дядька, старик Отер, который почти не ограничивал свободу своего воспитанника. А в городе нужно было учиться: приходило много преподавателей, чтобы подготовить его к поступлению в Королевскую гимназию. Не все они наводили скуку. Например, с гувернером Оппе Кос очень полюбил географию и планетографию. Они побывали с экскурсиями во всех примечательных местах Набу и вскоре должны были съездить на каждую из трех лун – но Оппе очень некстати влюбился в секретаршу леди Газере, и мать Коса почему-то уволила обоих. Долго мальчик чувствовал боль от этого предательства. Новый преподаватель, лысый и старый, был чем-то похож на шаака, с ним совсем не хотелось учить уроки. Кос рисовал на него карикатуры и грустил.
В столичный дом нередко наведывался отец, такой же старый, как и гувернер на замену, с такими же залысинами и блестящим круглым лбом, и так же тягостно было от его присутствия. Вообще-то у Пало Палпатина был свой дом, и мама собиралась даже взять туда с собой Косю, в субтропическую зону, где были лучшие климатические условия для ценнейшего сорта шууры «набуянская корона». Но так и не собралась.
Глава семейства иногда задавал сыну глупые вопросы об уроках, но еще чаще приветствовал своего отпрыска безмолвным кивком и ничего не значащей улыбкой. Конечно, жить у бабушки было гораздо, гораздо лучше.

[old-diplomat]

В Королевской гимназии, куда Кос поступил после Дней цветения, оказалось намного интереснее, чем дома. Сначала он опасался, что в классе его будут задирать, потому что он получился самым маленьким по росту, даже меньше миниатюрной девочки Эсте, дочери казначея Тида, с которой его посадили рядом. Но никто не обижал его. Всё это были дети самых богатых фамилий Набу, многих из них сопровождали телохранители или служебные дроиды, и драк в классе не могло быть по определению.
В первый же день занятий классная дама, очень красивая молодая леди Ауда Эре, познакомила ребят с библиотекарем гимназии, господином Ломе, и Кос стал завсегдатаем этого уютного хранилища мудрости. Библиотекарь был чем-то похож на гувернёра Оппе, именно он порекомендовал ученику младшей ступени Палпатину видеокнигу «Легенды нашей Галактики». Мальчик открыл для себя целый мир, до такой степени интересный и захватывающий, что в знак благодарности нарисовал для библиотеки плакат с лицами полюбившихся героев и украсил его знаками «нахтор». Иероглифы собирались в выражение «просто так». Если бы у Коса были друзья, он предложил бы им поиграть в джедаев времен Гиперпространственных войн, о которых рассказывалось в «Легендах», – сюжет игры он бы придумал даже интереснее, чем в книге. Но друзей у мальчика так и не появилось, уж очень он был замкнутым и робким, зато заветная тетрадь пополнилась множеством прекрасных «знаков». Набравшись смелости, он даже спросил у господина Ломе, знает ли он канал связи с корускантским Храмом, по которому можно записаться в Орден джедаев. Информация о том, что для такого служения надо быть призванным самой Силой, Коса огорчила – но ненадолго. Потому что в гимназии действовал настоящий театр.
Сцена! Стоило юному Палпатину ступить на неё, и он сразу понял – куда и зачем жить. И конечно, его приняли в театральный кружок после первого же прослушивания. Он разыграл небольшую пьесу собственного сочинения, историческую драму из жизни своего кукольного народа – в лицах, разными голосами, совершенно не стесняясь ни взрослых, ни ребят. Притом, что обычно он был застенчивый, тихоголосый, маленький, робкого десятка… Видно, судьба была так благосклонна к нему, что сразу подала знак – недаром он окружал буквы своего имени верными иероглифами, недаром вёл свою тайную тетрадь! Он тоже был призван самой Силой! «Задача актёра, – говорил руководитель школьного театра Лодус Дин, – прожить великое множество жизней. Показывая людям разные пути, мы помогаем им понять, куда направить свою единственную жизнь». Кос и сам чувствовал, какая это замечательная профессия, и что он создан для неё.
Со всем азартом прирождённого актёра и игрока он включился в постановку сказки «Волшебный голос», и после нескольких проб ему, щуплому ученику первой ступени, доверили роль главного героя – принца, у которого злой колдун украл лицо, и ему пришлось долго-долго носить маску.
Еще одним хорошим местом в школе был прекрасно оборудованный бассейн, куда малышей водили каждый день. Плавать и нырять Кос умел и раньше (и в особняке в Тиде, и на бабушкиной вилле бассейнов было несколько), но вообще уроки физкультуры не любил: там требовалось соревноваться с другими ребятами, а ему совсем не нравилось быть последним.

[old-diplomat]

Всё было бы хорошо, если бы не приключился с Косей один досадный конфуз. К празднику Бон-о-боно младшие классы готовили концерт для родителей, и каждый ученик должен был рассказать со сцены о своих папе и маме. Кос сказал, что его родителей зовут Пало и Газере Палпатин, они очень важные люди и всегда заняты разными взрослыми делами. Больше он не мог сообщить о них ничего. Несмотря на наводящие вопросы леди Ауды о цвете глаз родителей, о красивых маминых платьях, о занятиях папы, он отвечал больше утвердительными кивками, чем словами. Наконец, он честно сказал: «Извините, я совсем их не знаю. Только вы никому не говорите, хорошо, леди Эре?»
И где только было его чутьё? Почему он так доверился красивым синим глазам, словно нарисованным на фарфоре яркой эмалью? Почему он не подкрепил свою просьбу внушением? Ведь это было так легко…
Через несколько дней после этого случая дядька Отер привел мальчика в кабинет леди Палпатин. Она не разрешила сыну поцеловать руку, что обычно требовалось от него при приближении к ней.
«Значит, у моего сына не нашлось ни слова любви для матери? – спрашивала она, и Кос боялся её сухих рук, в которых она вертела острое стило. – Значит, ты нас не знаешь? Ты очень разочаровал меня, мальчик. Подумай, что теперь все наши знакомые говорят, будто мы с твоим отцом не любим единственного сына. Разве это так?»
Кося, конечно, ответил, что это не так, и он любит и папу, и маму. Подумав, быстро добавил даже про бабушку, но леди Газере все еще была сердита.
«Пойми, Кос, – говорила она, постукивая стилом по столу, – и я, и твой отец делаем всё, чтобы ты был счастлив. У тебя есть всё, – она обвела рукой вокруг, – о чем многие дети не могут даже мечтать. Мы очень занятые люди, нам приходится много работать, поэтому время для прогулок и игр с тобой найти не так-то просто. А своим неуважением к нам ты наносишь большой вред и себе. Слух о том, что ты лишён родительской ласки, уже гуляет по городу, это недопустимо. Мне всегда казалось, что ты умный мальчик, и учителя подтверждали, что у тебя высокий интеллект, – а ты провалился на первом же испытании. Как же так? Впредь, если тебя кто-нибудь спросит о родителях, ты не должен так позорно отмалчиваться, как это было на праздничном утреннике. Этот дроид, – по мановению её руки от стола отошел робот-секретарь, – поможет тебе выучить необходимую информацию обо мне и о твоем отце, чтобы ты больше так не оплошал. Теперь я вижу, что тебе нужен ещё один год, чтобы научиться вести себя так, как должен мальчик из хорошей семьи, учащийся в Королевской гимназии».

На следующий день Кос не пошёл в школу. Он был сослан к бабушке, и теперь за ним по пятам ходил дроид, бормотавший речь о том, что Газере Палпатин принадлежит к младшей ветви династии короля Виса, заседает в Алмазной Палате, много занимается благотворительностью и покровительствует искусствам, а Пало Палпатин входит в десятку богатейших людей Набу и владеет одним из трёх крупнейших сельскохозяйственных концернов планеты.
Конечно, семилетний мальчик не может долго унывать, пусть даже «Легенды нашей Галактики» остались в его компьютере в Тиде, занятия в театральном кружке идут без него, и кому-то другому досталась роль принца, а классная дама, чьей красотой и добротой он так восхищался, предала его. Он и бегал по двору, и занимался своими «знаками», и даже куклам из театра подрисовал лица, чтобы им не было так грустно без глаз, носа и рта, – но нет-нет да и замирал, прислушиваясь: не прислали ли за ним кар? Не отменит ли леди Газере наказание?
Но всё оставалось по-прежнему: за забором – красивые высокие горы, зелёная долина с водопадами на горизонте и густой тёмный лес. А в небе – бег пушистых облаков. Мальчик уже перебрал все занимательные дела, а осадок на душе всё равно оставался... К счастью, дядька Отер принёс приятную новость: в честь его, Коса, приезда леди Наруме приказала устроить пикник в летнем домике у озера.
Маленький наследник состояния Палпатинов так ждал этого выезда на природу, что от ожидания чуть не заболел по-настоящему, впервые в жизни. Хотя болеть было нельзя ни за что на свете: капитан Атала обещал ночёвку в настоящей палатке и костёр. И мальчик поверил, что всё должно получиться очень интересно. Он деятельно участвовал в сборах, помогая прислуге загружать продукты. Только почему-то трудно было дышать, как будто на большой высоте. Когда они с гувернёром Оппе облетали вокруг самых высоких пиков гор Галло, и одна из них заканчивалась не конусом, а глубоким кратером, ему вдруг стало так же тягостно…
Вот и сейчас откуда-то налетело и давило чувство провала. Но где провал? В том, что он был так несправедливо наказан? Что ему больше не учиться в Королевской гимназии? (Он это точно знал – так же хорошо, как своё имя.) Непонятно…
Он даже пожаловался дядьке Отеру, что почему-то боится ехать на пикник, но тот его понял превратно. Сказал: «Эх, Кося-Кося, ну что ты за мужчина? Вечно жмёшься по углам, всего боишься… Вот я, помню, в твои годы был настоящим сорвиголовой! Когда ж тебе ещё бегать-прыгать, как не сейчас? Нельзя такой соплёй быть! Устроим костёр, поставим палатку, наготовим вкусных шашлыков, которых ни в одной столице не делают, а потом расскажешь мне какую-нибудь страшную историю, для закалки воли. Или ты боишься страшных историй?»
Пристыженный такими словами, юный Палпатин превозмог неприятное и более чем неуместное состояние перед весёлым пикником. Когда накатывают плохие мысли, нужно просто покрутить головой, чтобы кудряшки разлетались то в одну сторону, то в другую – как во сне о полётах над зелёными равнинами Набу.

[old-diplomat]

Холм у озера назывался «Соломенная шляпка», хотя был похож скорее на лежащего шаака с откляченной задницей. Если верить старинному преданию, один из древних королей поймал шляпку, слетевшую с головы юной пастушки, и, принеся находку владелице, тут же влюбился в девушку без памяти.
Красивый летний домик, старинный, деревянный, при этом поддерживаемый в полном порядке, придавал местности особое очарование. Вот он действительно был похож на ажурную соломенную шляпку. В большом каталоге художественной выставки «Красоты Набу», спонсором которой была леди Газере (Кос очень любил рассматривать этот альбом), значилось, что «Пейзаж с домиком» на Чоммельском аукционе искусств приобрела королевская семья Альдераана. А вкус альдераанцев – эталон для галактики…
В другое время мальчик с удовольствием бы полюбовался домиком на фоне цветущего холма и даже, может быть, сочинил бы короткий стишок о гармонии природы и творения человеческих рук, как его научили в гимназии. Но в этот день безотчетная тревога затемняла его чувство прекрасного. Глядя на мягкие очертания холма, поросшего густой зелёной травой с пятнами цветов, он вдруг снова увидел зловещий кратер, да так ярко, что как будто едким дымом потянуло из вулканического жерла… Мальчик даже глаза протёр, чтобы вернуться к реальности. Такого с ним ещё не случалось: смотришь на один предмет, а видишь другой…
Пикник устроили на южном склоне холма: слуги вытащили корзины с припасами, разожгли огонь под мангалами… Кажется, мысль организовать вылазку на природу принадлежала не совсем леди Наруме. Теперь Кос ясно понимал: это дядька Отер захотел подбодрить приунывшего наследника. Но он поступил опрометчиво – это мальчик тоже чувствовал отчётливо. Страх не проходил, и Кос попросил своего надзирателя вернуться на виллу.
Но разве для того слуги леди Гварены выехали на пикник, чтобы тут же свернуть все приготовления из-за капризов Коси? Дядька спросил мальчика, что ему снова не так, а услышав «здесь страшно», покачал головой. Он даже не стал стыдить своего подопечного на словах, только поцокал языком, и тот подумал, что и впрямь слишком поддаётся страху. Мужчины так себя не ведут. Место безопасное, летний домик виден отовсюду, до болот далеко…
У костра было очень хорошо, шашлыки действительно получились необыкновенно вкусными, и тревога улеглась. Да и слуги вначале уделяли внимание юному хозяину: расспрашивали его о городе, о школе. Но как обычно, быстро переключились на свою глупую болтовню, начали громко смеяться – и забыли про Коса, полностью поручив его дроиду.
Заскучав в компании равнодушных взрослых, он решил проявить смелость и осмотреть окрестности (чтобы его не называли трусом). Робот-секретарь немедленно пошёл следом. И когда мальчик забрался на верхушку холма, и когда сначала вприпрыжку, а потом кубарем скатился с него на северную сторону, и когда добрался до первых валунов на подступах к могучему горному массиву – дроид продолжал повторять своим механическим голосом наставления леди Газере.
У огромного черного камня, крепко вросшего в землю, Кос остановился, чтобы перевести дух и посмотреть на долину. Летний домик отсюда казался совсем игрушечным, озеро – кружком синей материи, а люди, жарившие шашлыки, – куколками на зелёном поле.
Мальчику захотелось взобраться на камень, чтобы почувствовать себя на высоте. Испытать свою смелость. Но камень был гладкий и не поддавался штурму. Наверное, это гость из самых глубин планеты, потому-то у него такой насыщенный чёрный цвет... Огромный кусок скалы, когда-то молодой и острый, в давние-давние времена вылетел из вулкана, алым метеором пронёсся по небу, долго катился вниз, в долину, шипя и остывая – и наконец залёг здесь навечно. Несмотря на то, что солнце ещё жарко светило и блестело на его темных, твердых, отполированных ветром и дождём боках, он был совсем холодный.
«Подсади меня!» – собирался приказать мальчик дроиду, но когда обернулся, то увидел, что электронный слуга замер, будто парализованный. Это было забавно. Кос не помнил, чтобы дроиды ломались, а тут такой случай! Можно даже попробовать разобрать его… Давненько он ничего не ломал из своих бесчисленных игрушек. Уже стал таким большим, что это неинтересно. Но в этой железяке можно и поковыряться…
Кос обошёл камень, хлопая по нему ладонью, и подумал, как хорошо было бы записать в тайную тетрадь начало вдруг родившегося стихотворения: «Шоколада полон дом, мармелада полон дом, класть игрушки некуда давно». Можно сочинить целую пьесу о наследнике престола времён короля Джафана, который сидит в золотой клетке. Сидит-сидит, а потом р-раз! – и превращается в маленькую птичку. А прутья-то были сделаны для мальчика, а не для птички, так что он свободно пролетел между ними и вылетел в густой зелёный лес. «Но добывать пропитание он не умел, он ведь был не птичка, – подумал Кос, водя рукой по гладкому холодному боку валуна. – Может быть, ему следует снова превратиться? Например, вот в такой камень. И лечь у дороги. Или прямо на дороге, чтобы никто не обходил его стороной».
Под такими камнями обычно лежат клады. Вот бы и под этим был!
Мальчик задумался над тем, какой клад хотел бы найти. Драгоценный сундук с кучей ауродия и разноцветных стекляшек? Да, было бы интересно. Но если так подумать – на что они ему? У леди Газере этого добра хватает, вряд ли она особенно обрадуется такому подарку от сына…
Знать бы, чему она обрадуется…
Кос провел по валуну пальцем, рисуя знак, похожий на перевёрнутую букву «форн», только без вертикальной чёрточки. Он входил в число нахтор и назывался – «о-та ошо»: «отзовись».
Тихо-тихо было вокруг, только поскрипывали мелкие камешки под ногами. Захотелось разогнать эту тишину. Кося представил, что он стоит на сцене, украшенной к утреннику.
– Я очень люблю моих родителей. Не знаю даже, кого больше, и кем больше я горжусь, – озвучил он текст, который выучил заботами робота. – Мой папа Пало – очень добрый и умный. Он занят самым важным делом: в садах, раскинувшихся на много-много миль, выращивает все сорта шууры, какие только бывают на свете. Посмотрите на герб нашей планеты, послушайте гимн нашей страны, посмотрите на кокарды наших полицейских – везде прославляется груша! А она вырастает благодаря тому, что мой папа знает всё-всё-всё о том, какая она должна быть – сладкая или мятная, большая или совсем маленькая, для мармелада и варений или для битков и салатов. И все продукты, которые получают из шууры, производятся на папиных фабриках, а из древесины нашей груши делают самую дорогую и красивую мебель, которую можно купить только в самых известных салонах, и даже на Корусканте. А моя мама Газере – самая красивая и добрая во всей галактике. Она принадлежит к королевскому роду, на ней всегда очень красивые платья и дорогие украшения. Она очень много работает для того, чтобы планета Набу была самым процветающим миром в Республике. Она входит в совет Алмазной Палаты и управляет важными делами в нашем городе и в государстве. И ещё она делает всё, чтобы не только на нашей планете, но и во всей галактике не было обездоленных существ – занимается бла… бла-го-тво-ри-тель-ностью, то есть помогает бедным людям c отсталых планет получить много разных возможностей. Особенно она заботится о детях. Например, она построила центр… нет… Дворец искусств, и в этом дворце…
Он забыл, как там дальше, а дроид был сломан и не мог подсказать. Прислонившись к камню лбом, мальчик подумал, что стать таким гладким и большим камнем действительно было бы интересно.
– Нет в этом ничего интересного. Лежать и скучать сотни и сотни лет...
Кося отклонился от камня и прислушался.

[old-diplomat]

– Вот если бы ты смог сдвинуть меня с места – это было бы куда интереснее, не так ли? А это вполне тебе под силу. Ты даже не представляешь, какой ты сильный!
Мальчик отступил на шаг, но не испугался и не удивился, а обрадовался. Когда ещё представится случай поговорить с таким необычным собеседником! Хотя умом Кос понимал, что это выдумывает он сам, наверное, благодаря своим способностям к внушению. Только теперь он гипнотизирует сам себя, поэтому и слышит голос. Уж чем-чем, а силой-то совсем не наделён, как и валун – даром речи. Ведь камень, даже самый огромный, не может говорить. Он мёртвый.



– Нет, я не мёртвый. Уж поверь мне, я живее всех живых. Но я лежу на этом месте долго-долго, и я совсем один. Поговори со мной.
– Это… это вы, господин Камень?
– Да, это я. Но я не камень. Всё не таково, каким кажется. А ты кто такой?
– Я – Кос. Я живу здесь недалеко, у бабушки.
Тишина. Какой всё-таки холодный этот валун…
– Это имя тебе не подходит.
– Почему?
– Оно значит – «одномерный». Это не для тебя. Я подарю тебе другое. Хочешь?
Ещё бы Кося не хотел поиграть с говорящим камнем в тайны и другие имена! Хотя он всегда думал, что его имя означает «скользящий», поскольку он родился в день, который то прибавляли, то отнимали от трехдекадного месяца при определенном положении лун. Это было редкое событие, и новый день с названием «кос» придет в календарь только через восемьдесят два года – через целую вечность! От своего имени мальчик не собирался отказываться, но любопытство было сильнее.
– Какое же?
– Сид.
– Хм. Мне оно не очень нравится. Какое-то глухое.
– Тем не менее, это твоё подлинное имя. Оно значит – «владыка».
– «Владыка»? Это хорошо. А на каком языке?
– На том, которым ты позвал меня.
– А я разве звал? – удивлённо спросил мальчик.
– О-та ошо, – откликнулся валун «знаком». И перетёр в его мозгу бессмысленные слова, которые давным-давно уже были написаны теми же иероглифами, что Кося выдумал для своей тетрадки с тайнами: – У-па-ниуд оннэ-ошо нама.
«Печаль пустого места зовёт и слышит».
– Не понимаю, господин Камень… А вас как-то можно расколдовать?
Молчание.
– Господин Камень, если вы молчите, я тогда пойду. Боюсь, что меня начнут искать и потом сильно заругают.
Подумав, Кос погладил полированный бок черного валуна:
– Но если вы хотите, я буду навещать вас. Чтобы вам не было так одиноко тут лежать.
– Может быть, ты возьмёшь меня с собой? Я буду защищать тебя, а ты поможешь мне сойти с этого места. Поверь, со мной тебя никто никогда не обидит.
– Но как я смогу вас взять с собой?! Вы ведь такой большой!
– Это только видимость, Сид. Отойди и осмотри мой камень издалека. Представь, что это твоё сердце. Ты ведь умеешь представлять, да?
– Да, умею.
– Вот и молодец. А потом подойди ко мне снова и напиши знак «тюдо». Тогда я буду с тобой. Всегда.
Не дав себе труда как следует подумать, каково это будет – жить с говорящим камнем на сердце, Кос поступил в точности, как ему велел голос. Выведя пальцем нужный знак, он прислушался. Ничего не изменилось.
– Господин Камень?
– Я здесь, – снова услышал мальчик знакомый голос. – Ты всё сделал правильно. Теперь скорее иди домой. Я это место уже видеть не могу!
– Жаль, что дроид сломался. Я бы влез ему на закорки, и он бы нас с таким ветерком промчал!
– Идея неплохая. Но пусть уж эта рухлядь лежит здесь, а мы пробежимся сами. Какой же ты маленький, великая Сила! Я уже забыл, как это – быть ребенком. Но, может, это и к лучшему. Начнём сначала.
– Ага! – весело воскликнул мальчик и понёсся вприпрыжку вниз, в долину. Никогда он ещё не был так счастлив, как в эту минуту. У него наконец-то появился друг! Странно всё это, конечно, но недаром есть такая поговорка: «Странно – не страшно».
– А ещё быстрее можешь?
– Я попробую!
– Сид, тебе не надо шевелить языком, чтобы я тебя слышал.
– Отлично, господин Камень! Мы будем с вами разговаривать, а никто ничего не узнает!
– Именно так. А теперь давай-ка на руках.
– Что – на руках?
– Беги.
Кос остановился.
– Как же это можно? Нет, я не могу, – сказал он вслух.
– Зато я могу. Не будем откладывать в долгий ящик. Тебя, чувствую, нужно гонять и гонять. Я отлично помню, что даже в твоём возрасте не был таким слабаком.
И в самом деле, земля перевернулась вокруг мальчика, его руки сами по себе опустились на землю, и чья-то чужая сила вскинула вверх тормашками его тело, совершенно непривычное к таким кульбитам.
– Ой-ой-ой! – закричал Кося. – Отпустите! Я боюсь!
– Ещё бы не бояться! Я бы на твоём месте тоже боялся, если бы у меня были такие слабые руки и такое шумное дыхание. Вперёд!
Бешеные прыжки на руках (в которых мальчик до сих пор не держал ничего тяжелее стильев и книг) показались Косу сущим кошмаром, он и во сне подобных ужасов не переживал. Камень, в самом деле, залежался на месте – и сейчас будто стремился наверстать упущенное. Чужая сила снова поставила маленького Палпатина на ноги и принялась принуждать его к немыслимым движениям. Кувырки, переходящие в приседания, перекаты и рывки, резкие подскоки и выпады, кручение колесом и прочие акробатические трюки… Когда Кос пришёл в себя, он лежал на земле, измученный до такой степени, что не мог подняться. Всё его тело будто закаменело.
– Вставай, Сид. Ну и хлипкий ты сосунок! Великая Сила, намучаюсь же я с тобой…
Как ни разбит был Кос усталостью, но не смог стерпеть наглости непонятной силы, так коварно овладевшей его существом.
– Я не желаю с вами знаться! – с досадой подумал он. – Вы говорили, что никому не дадите меня в обиду, а сами… Я вот сейчас вернусь на ту поляну и брошу вас там! Если вы такой злой Камень, то и лежите себе дальше один!
– Твоё дело сейчас – помалкивать и слушаться старших. Ты понял?
– А я вот не буду про вас думать – и вас не станет!
Все существо Коса пронзила глухая вибрация. Наверное, это был смех проклятого Камня.
– Отстаньте от меня! – пролепетал Кос, боясь думать, что на ровном месте попал в ужасное, безвыходное положение. От страха у него даже болеть перестало. – Я вас не трогал – чего вы ко мне прицепились?!
– Как это не трогал? Кто позвал меня знаком о-та ошо? Кто открыл мне врата пустоты рассказом о своей матери? Кто позвал меня в своё сердце, назвав Источником Силы? Ты! Ты получил от меня имя. Теперь ты мой ученик, Сид. Будь же достоин краткого имени, чтобы со временем получить полное. Вставай. Мы друг другу нужны. Я научу тебя многим интересным вещам. Со мной ты скучать не будешь, это я тебе обещаю.
– Кто вы такой?! – закричал мальчик. Перед его глазами сквозь красно-серые круги плыли облака.
– Мое имя — Плегас. Мудрой зовётся моя сестра. Я – Дарт Плегас Мудрый, Тёмный владыка ситх.
– Ситх?! Разве они… сейчас… бывают?
– Ещё как бывают! Обычно я два раза не повторяю, а тебе сказал «вставай» уже третий. Вечереет. Маленьким детям пора домой.
– Я не могу!
– А ты попробуй. Я уже расщепил все вредные кислоты, которые накопились в твоих мышцах. Хотя твоё тело сейчас никуда не годится, уж поверь, кое-что можно сделать и с ним.
Кос перекатился на бок и встал. Голос не соврал – боли больше не было. Руки и ноги снова повиновались ему, как раньше. Мальчик покрутил шеей, помотал кудряшками, потом принялся отряхиваться. Его новый щегольской костюмчик представлял жалкое зрелище: швы на курточке и штанишках лопнули в нескольких местах, ткань вся перепачкалась землёй и травяной зеленью. Много же ему придётся врать дядьке Отеру, чтобы объяснить, что с ним приключилось… Хотя дядька сам виноват, со своими поучениями…
– Ты мидихлориановый мальчик, Сид, и твоя судьба уже неотделима от моей.
– Я никакой не мидихлориановый, а свой собственный! А ситхов не бывает! – упрямо стоял на своём Кос.
Он попытался направить свои стопы вверх, чтобы вернуть проклятому камню его вероломный дух, но Дарт Плегас снова взял управление на себя и покатил его вниз – туда, где в сгущающихся сумерках захмелевшие взрослые уже сообразили, что ребёнок куда-то подевался.

[old-diplomat]

– А ну-ка, вставай, Сид. Здесь где-нибудь есть изображения твоих родителей и других старших родственников? – глухо ударил голос, как только служанка, пожелав мальчику спокойной ночи, выключила свет и ушла.
Кошмар вернулся снова.
Когда дядька Отер, вроде бы поверив в то, что наследнику захотелось скатиться с крутого холма, мыл его на вечернем холодке (охая, что в возрасте Коса он до такого состояния свою одежду не доводил), замазывал синяки и ссадины бактокремом и переодевал в чистое, происшествие у черного валуна казалось мальчику кратковременным помрачением ума. Вулканические горы иной раз бывают непредсказуемо опасны, как и болота, из которых выходят вредные газы. Это он знал ещё от географа Оппе… А может быть, с ним случился припадок какой-то страшной болезни? И ведь ни с кем не поделишься… Может, с врачом, маминым другом? Только ведь Кося понимал, что одним круглым стёклышком и грушевым сиропом от такой болезни не вылечишься. Да и как рассказать?
Мрачного голоса не было и в палатке капитана Аталы, в которой юного Палпатина устроили в настоящем спальном мешке. Не было его и за завтраком у котелка, и весь долгий солнечный день, и весь вечер, когда процессия вернулась на виллу. Правда, Кос вопреки обыкновению постоянно вертелся рядом со взрослыми и даже по самым необходимым причинам отлучался только вместе с дядькой… Но никто не замечал, что это странно и на него не похоже.
И вот, стоило ему остаться одному в своей комнате, – началось.
Мальчик решил делать вид, что всё в порядке и никакого голоса из ничего нет. Бесполезно: его уже несёт к информационной системе, она включается в полной темноте, пальцы сами нажимают на клавиши, после короткой паузы набирают не известный мальчику пароль входа в инфосеть… Выбор поисковой системы, набор знакомых букв…
– Это твои родители?





На экране замелькали изображения Пало и Газере, то вместе, то попеременно. Голос прокомментировал:
– Отец мог бы быть и получше, при такой-то матушке… Ну, сантиметров семь из тебя ещё можно будет выгнать, а то и десять. А у его отца было брюхо? Хм. А это, значит, прадед твой... Ну и морда! Вырождение полное. Да, Сид, физически ты… мнэ… не ауродиевый рудник. Таинственны пути Силы – но тем они и прекрасны.
Кос не включался в разговор, а только просматривал ту информацию, что пролистывал Камень. Как ни неприятно было признавать правоту привязавшегося ситха, но тот попал в самую точку: и отец мальчика, и его дед, и прадед всё были люди скромного роста и далеко не атлетического телосложения. Худощавые в молодости, к зрелым годам они обрастали дряблым жиром. Правда, все Палпатины, выведенные на экран, дорастали до высоких постов, и сведения об их достижениях занимали много места. Но, по-видимому, Дарта Плегаса эти успехи не впечатляли.
– Но это ничего. Это даже к лучшему. Никто никогда не заподозрит в тебе непобедимого воина. Я знал нескольких хлипких с виду людей, которые только на первый взгляд были слабаками. А ты у меня будешь ещё гвозди пальцами гнуть, вот увидишь.
– Не собираюсь я гнуть для вас гвозди! – буркнул Кося.
– Нам повезло, что ты ещё маленький, и вылепить можно многое, – снисходительно заметил Голос. Мальчик отметил это «нам», и его обдало холодом. – Запомни, от рода отца всегда можно открепиться, отец мало что значит, он только форму даёт, видимость. А действительность – это не видимость. Это невидимость. И это самое важное. Ты со мной согласен? О-така ошо?
Мальчик промолчал, но мысль не удержал: «Не отзовусь!»
Только, похоже, ситх и не требовал от него ответа.
– Теперь по матушке пройдёмся. Это дочь может игнорировать и мать, и отца, но не сын. Без матери нет сына, без Ярости нет Огня. Мать – подлинное начало сына, то, что внутри, и то, что есть твоя истинная душа. Запомни это, Сид, когда сам будешь выбирать себе ученика.
Замелькали страницы деловых изданий и светской хроники, на которых леди Палпатин то улыбалась, то была серьёзной, то полемически восклицала, то обворожительно журчала, а на видеозаписи из Тиданского оперного театра даже спела вместе с прославленным альдераанским тенором перед тем, как вручить ему премию от Гильдии покровителей искусств.
– Твоя стихия – это Вода, тёмная и глубокая, с коварными холодными ключами, зеркально-гладкая, отражающая. Способная протечь даже под лежачий камень. Подлинное сокровище, эта Газере Палпатин! Грымза, каких поискать. Сухая, как рыба-игла, и агрессивная, как рыба-пила. Я всегда считал, что число мидихлориан – мелочи по сравнению с настоящей стервой. Такими данными не каждый может похвастаться. Действительно, нам есть с чего начать.
Кос старался сохранять присутствие духа – своего духа – поэтому подумал о том, что у него замёрзли ноги и вообще – он хочет спать, а не торчать перед монитором, разглядывая никому не интересные новости для взрослых. Но Камень понял его молчание по-своему.
– Тебе и возразить-то нечего, мнэ? Великая Сила, она, небось, и дома носит маску любви к человечеству… Держу пари: леди забыла, что отослала тебя сюда, хотя в её деловом календаре слово «Кос» было подчеркнуто два раза, с указанием даты и времени милостивого прощения. Ты для неё не существуешь, я это четко вижу.
– Неправда! Мама меня любит!
– И это от её любви ты хотел превратиться в камень и лечь на дороге – чтобы привлечь к себе внимание хоть кого-нибудь?
Голос не врал. Мальчик очень хотел сказать что-нибудь против проклятого скрежета Камня, вспомнить о леди Газере что-то хорошее, как тогда на сцене, перед красивыми глазами леди Эре. Но ничего не находил – и это было намного-намного страшнее, чем если бы Дарт Плегас опять вздёрнул его вверх тормашками и заставил бегать на руках.
– Посмотри на этих людей, которые сделали для тебя могилу из своих тел. Посмотри на выражения их лиц. Допустим, я оставлю тебя, и ты ничего не узнаешь ни о Великой Силе, ни о своём предназначении. Сначала ты будешь ходить в школу и загружать свою голову массой дерьма, которое погасит твой ум. Потом начнёшь заниматься тем же, что и они – тлеть на воздухе, выпуская дым. Заниматься скучным не нужным тебе делом, проживать серую-серую жизнь, мучаясь от тоски. И уж самое отвратное – тебя женят на какой-нибудь старой тётке для приумножения богатства. Или на такой же стерве, как твоя мать, и она будет высасывать из тебя последние остатки человеческого достоинства. Тебя будут тащить за собой мутные воды сточной канавы – глупая работа, постылая семья, лицемерные друзья. Ты перестанешь видеть и слышать знаки, отрастишь брюхо и двойной подбородок. Потом, наконец, погаснешь.
– Неправда! – Кос даже топнул босой пяткой, так важно было ему возразить. Тем более важно, что Камень ведь не обманывал. Когда Кос задумывался о взрослых и о будущем, он думал именно так: с ними ему будет невмоготу. Вернее, пока он так не думал, а только чувствовал – и вот Дарт Плегас назвал вещи своими именами.
– Правда. И ты знаешь об этом ещё лучше меня. Ты уже предчувствуешь погребение заживо, которое уготовано для тебя. Сегодня я наблюдал за этим домом и за людьми, которые тебя окружают. Разве ты сможешь вырваться из болота обычной жизни? Ты видишь этих людей каждый день и сам знаешь тоску, о которой я говорю. Я только что пролистал перед тобой историю твоей семьи и показал лица твоих предков. Вот и у тебя будет обычная, тошная, правильная, добропорядочная взрослая жизнь.
– Ничего вы не знаете! Я не буду таким, как они! Я стану актёром и буду играть в театре! И проживу тысячу жизней! И меня все будут любить!
– Нет, мальчик. Тебя не будут любить. Будут завидовать. Или презирать. Или использовать. И актёр из тебя не получится, и тысячу жизней ты не проживёшь.
– Но почему?! Откуда вы это взяли?!
– Потому что у вас так принято – жить в колее, идти по нарезке. С этого пути ты не свернёшь. Чтобы стать не убожеством, как твои предки, а кем-то другим, нужно преодолеть много препятствий, и очень трудных. У тебя нет для этого ни смелости, ни силы духа. Так и будешь всю жизнь сдавать позиции.
Не сможет…
– Станешь таким же слабым и бесталанным, как твой отец.
– А вы можете предложить мне что-то другое? – смело подумал мальчик, собрав свою волю в кулак. Не в тот кулак, который был бы виден его глазам, если бы он сжал его при свете монитора.
– Могу, – отозвался Камень. – Ты познаешь Великую Силу и великое наслаждение быть свободным и сильным. По-настоящему сильным, каким может быть лишь Владыка. Я научу тебя направлять не только свою жизнь, но и жизнь вселенной. И ещё, запомни: никакая грымза, ни старая, ни молодая, не будет властна над твоим сердцем, а ты сейчас даже не представляешь, насколько это важно. Я научу тебя искусству конца и искусству бесконечности. Всему, что ты скажешь «конец», наступит конец. Всему, что ты захочешь продлить навсегда, будет подарена жизнь. Все стихии будут подвластны тебе, будут служить твоим желаниям гораздо лучше, чем сейчас служит тебе вся эта глупая челядь. Став взрослым, ты станешь не хозяином грушевой фабрики, а Хозяином действительности, свободным и сильным, мощи которого нет предела, – есть же разница? Стать серым человечком или невидимым сверхчеловеком – есть же разница?
Кос был очень умный мальчик, поэтому он задал Дарту Плегасу ещё один вопрос:
– Если вы это всё можете, то почему лежали, как камень, совсем один, много лет? Почему вы были такой холодный, почему не могли сдвинуться? Вы просили меня поговорить с вами, вы ждали, когда я подарю вам «знак» – в чём же и где же была ваша сила? Вы были одиноки и ничем не могли себе помочь, если бы не я!
Дарт Плегас Мудрый отозвался не сразу.
– Я и не говорил, что путь, который я предлагаю тебе, – легкий, и что стать «кем-то другим» – просто. Путь Силы открыт только для избранных, на нем много препятствий. Похоже, ты действительно не тот, кто может преодолеть себя. Ладно, я не буду мешать тебе. Живи, как знаешь. Но если ты решишь стать моим учеником – решишь сам, тогда зови.

[old-diplomat]

Через несколько дней дядька Отер даже спросил, почему Кося не рисует и не играет сам с собой. Может быть, его что-то беспокоит? Юный Палпатин только молча помотал головой. На сердце у него лежал несдвигаемый камень, и чем больше мальчик размышлял над своей проблемой, тем тяжелее и тяжелее этот камень становился.
Даже когда скука доставала особенно сильно (а после разговора с ситхом мальчик остро ощутил, до чего же скучно жить на свете), он не открывал свою тетрадь со «знаками», чтобы невзначай не привлечь внимание духа, которого так неосторожно вызвал. Но как ни крепился Кос, чтобы не думать о Камне, это было всё равно, что запретить себе думать о белом эопи – тут же увидишь круглую задницу, свисающий хвост и поворачивающуюся морду с мягким носом… Мысли приходили сами, и раздумья приводили мальчика к очень неутешительным выводам.
Хотя Дарт Плегас ничем себя не проявлял, Кос не верил, что тот действительно оставит его в покое. Не такое это существо – ситх, чтобы спасовать перед обстоятельствами, мальчик это понял ещё тогда, когда читал «Легенды нашей галактики». Вспомнить хотя бы Экзара Кана или Дарта Бейна… Уж на что сильный был джедай Улик Кель-Дрома, а не смог выстоять против Кана. Куда уж ему, Косе, отбиться – он-то совсем маленький… А ведь мать Улика сама была джедайка, только она почему-то была не рада, что у неё есть сыновья, и не помогала им...
«Если я мидихлориановый, – размышлял Кос, – значит, мама с папой это утаили, чтобы меня не забрали в джедаи. Значит, я могу чувствовать Силу. Потому, наверное, и прицепился ситх – чтобы воспользоваться моим телом, а через него Силой. Без мидихлориан-то, наверное, ему никак нельзя, то-то он лежал в камне… Вон и в «Легендах» сказано, что духи ситхов не могут выйти из гробниц, если только кто-нибудь живой, чувствительный к Силе, не приблизится… И как я об этом раньше не подумал? Интересно, как он попал в наш камень? Неужели его убил здесь какой-то джедай? И ведь нипочём не отцепится, если не выгнать… Если он ждал, как говорит, сотни лет, то что ему стόит подождать ещё лет десять-двенадцать, пока я вырасту? А когда он дождётся, что ему стόит тогда каким-то образом избавиться от моей души — и занять моё место? Ведь я буду богатым, у меня будет и свой космический корабль, и много денег… Хоть бы знать наверняка, может он читать мои мысли или нет… А если может? Что делать? Десять лет – это, конечно, очень-очень много… Но вот живёт же бабушка уже девяносто, даже ходить не может, а всё равно хочет жить. А что же мне – только семнадцать будет, и умирать?
Если только я не выучусь обращению с Силой и сам не попробую его выгнать... Но как? Легко сказать – выгнать Дарта Плегаса! Уж не для того он в меня вселился, чтобы было по-моему, а не по его… Даже если представить, что вдруг близко появится джедай и почувствует меня, он не позовёт меня с собой на Корускант. Нет, он почувствует ситха – и изрубит меня на кусочки своим световым мечом…»

Мысль о том, что с Дартом Плегасом придется бороться, так угнетала мальчика, что он разыграл болезнь, и теперь возле его кровати круглосуточно находилась сиделка, будто при старой бабушке. Но чьё присутствие могло бы разогнать Тьму в его сердце?
За что ему такое несчастье? Какая сила понесла его прочь от холма, на котором он знал бы себе да играл в свои игрушки и слушал бормочущего дроида? А всё дядька Отер со своими нотациями! Почему это случилось с ним, с Косом, а не, допустим, с наследниками другой фамилии, чьё поместье находится недалеко от владений бабушки Гварены? Наверное, всё из-за проклятых мидихлориан. Может, на всей Набу больше нет ни одного человека, чувствительного к Силе, кроме него…
Кос страдал, мучился, придумывал себе всякие страхи, но никак не находил сил принять решение. Да и какое решение тут можно было принять?

[old-diplomat]

Только через месяц юного Палпатина наконец вернули в Тид, осунувшегося и бледного. Леди Газере, приняв сына в отведенное для беседы с ним время, выслушала его доклад наизусть о том, какие у него, Коса, прекрасные родители и какими нужными делами они занимаются. Она даже похвалила сына и выразила надежду, что теперь он всегда будет умным мальчиком и не поставит свою семью в неловкое положение. Но когда Кося попросил мать взять его с собой на какую-нибудь бедствующую планету, на которой она занимается благотворительными акциями, та, конечно, отказала: он ещё слишком маленький, к тому же ему нужно вернуться к учёбе.
Всё-таки она уделила мальчику чуть больше времени и сообщила о своём решении поменять ему школу. Королевская гимназия, которую в своё время окончила она, – не самое подходящее учебное заведение для ее сына, она так решила. «Я подумала, что тебе будут часто ставить в пример мои успехи, и ты почувствуешь себя загнанным в рамки. Это всегда тяжело. Кроме того, в гимназии слишком много предметов, которые впоследствии не пригождаются. Я не хочу, чтобы ты был лишён детства от непомерной учебной нагрузки. Вспоминаю себя: у меня школа буквально забрала жизнь. Поэтому ты будешь посещать юридический лицей, это тоже очень достойное учебное заведение, его окончил твой отец. Летнюю практику там проходят именно на бедствующих планетах, и когда ты подрастёшь, то продолжишь мои труды».
Возражать было бесполезно – Кос видел это по лицу матери. Ясно же, что документы переведены, а документы – это для взрослых самое главное… А если он возьмёт и скажет сейчас: «Мама, в меня вселился дух ситха! Помоги, спаси, он хочет меня убить!» Нет, это точно ни к чему хорошему не приведёт. Не даст ему Дарт Плегас ничего такого сказать.
И всё-таки...
– Мама, у меня ведь есть мидихлорианы, правда?
Выщипанные и подкрашенные брови леди Газере поехали вверх. Дарт Плегас молчал.
– И если они у меня есть, то я хочу не в лицей, а… – бултых, как в холодную воду, – а в Орден джедаев. Пожалуйста, отвези меня на Корускант!
– Кто сказал тебе эту чушь? – строго спросила мать.
– Никто. Я сам знаю. Я чувствую Силу!
– Кос, я понимаю, что в твоём возрасте на уме одни игрушки, но нужно уже уметь отделять выдумку от настоящей жизни.
– Это не выдумки! Если я не стану джедаем, меня заберут ситхи! Ты разве не знаешь, что всегда так бывает?!
– Кос, перестань. Терпеть не могу эти бредни, и не позволю, чтобы мой сын неадекватно себя вёл.
– Это правда! – у него даже слёзы брызнули от отчаяния. – Почему ты мне не веришь? Я чувствую! Я вижу будущее, я могу внушать разные мысли!
Леди Газере надавила кнопку вызова на столе. Вошёл Косин дядька.
– Отер, уведите ребенка и успокойте его.
– Ты меня не любишь, да? Тебе главное меня в какую-нибудь школу запихнуть, да? – голос мальчика сорвался на визг. – Так почему ты не отдала меня джедаям? Ты ещё пожалеешь, что так… так…
Дядька уже вывел его вон, и Кос не особенно упирался, только размазывал слёзы поданным платком.
Но Дарт Плегас так и не явился, чтобы хотя бы посмеяться над провалом Косиной затеи. А ведь мальчик знал, знал, что проклятый дух никуда не делся – ждёт и, небось, ухмыляется у него под сердцем, как под тем камнем…

[old-diplomat]

«Похоже, мне неоткуда будет узнать о природе Силы и о работе с ней, кроме как от него. Нельзя же ничего не делать… А ждать, пока он убьёт мою душу и получит все денежки нашей семьи – глупо».
Если бы мальчик еще немного побыл наедине с собой, в ночной тишине своей огромной спальни, у него, пожалуй, случился бы разрыв сердца. Страх перед коварством злого ситха, муки унижения, боль от равнодушия матери и неотвязные мысли о смерти довели Коса до того, что он решился.
– Дарт Плегас! Дарт Плегас! Вы слышите меня?
Была крошечная вероятность, что тишина и темнота не отзовутся, и Кос снова станет свободным. Останется обыкновенным мальчиком, которому если и надо чего-то бояться, то лишь насмешек, которые – он это знал – ждут его в первый день новой школьной жизни.
Но чуда не произошло. Снова грянул гром, не слышный никому, кроме него одного.
– Да, Сид.
Мальчик вздохнул. Раз уж решился – надо довести дело до конца.
– Знаете, я подумал, что… Если я маленький и слабый и вам не подхожу, тогда скажите, кто вам подходит. Может, как-то можно устроить вашу встречу? Может, вы с ним договоритесь, а меня оставите?
– То есть ты решил остаться таким же ничтожеством, как твои родители? Упустить свой шанс, который они и так чуть не украли у тебя?
– Но Дарт Плегас, какой же из меня ситх? Я ведь…
– Из тебя получится отличный воин, Сид. Уж поверь мне. Я многое повидал в жизни и могу сказать: этот мальчик станет Владыкой. Поэтому и заговорил с тобой, и дал тебе имя.
Кос не знал, воспринимать это как лесть или как хороший знак. Уж кем-кем он себя не чувствовал, так это воином.
– Это из-за моих мидихлориан, да?
– Это из-за тебя, Сид. Когда я думал об ученике, я хотел иметь именно такого.
– Почему? Что во мне особенного?
– Ты умеешь скрывать и видишь то, что скрыто. Мне это очень нравится в тебе.
И снова Кос не знал, как расценивать слова Дарта Плегаса. Хорошо это или плохо, что ситх его хвалит?
– Расскажите мне…О себе и о Силе… И о том, как вы попали в камень, и почему вы не джедай.
– Слишком много вопросов. И ответ на каждый из них довольно длинен. Разве что могу сразу сказать, почему я не джедай. Как ты думаешь, есть ли разница между нашими знаками и обычными буквами алфавита? На первый взгляд, и те и другие состоят из одинаковых чёрточек.
– Конечно, есть.
– В чём же она?
– Буквы знают все. Все могут их прочитать. А мои знаки – никто, кроме меня. Ну, получается, и кроме вас тоже…
– Нет, не в этом. Главное – что свои знаки ты написал сам. Понимаешь? Сам. Свои знаки мы пишем сами.
– А джедаи – это буквы в алфавите?
– Я бы сказал, что это чёрточки, из которых можно собрать буквы. Сами по себе они не могут стать даже буквами. Их собирают и разбирают. А меня не разобрать. Знак, однажды ставший действительностью, не может исчезнуть. Он называет вещи, а не вещи называют его.
– Я не совсем понимаю, но…Вы хотите сказать, что вы сильнее джедаев? И никто не сможет вас победить?
– Именно, Сид.
– Но не всегда же вы были просто голосом в камне?
– Не всегда. Но я не голос. Я знак, который говорит с тобой. В каком образе я влияю на вселенную – не так важно. Главное – как влияю.
– И вы никого-никого не боитесь?
Пауза в разговоре.
– Есть вещи, которых я не хочу.
– А если вдруг появятся джедаи, вы не испугаетесь?
– Сид, «вдруг» ничего не происходит. С чего бы им появиться на этой никому не нужной провинциальной планете, на задворках галактики? Её ведь не на всякой карте-то найдёшь. И чего мне, собственно, бояться? Что они найдут мидихлорианового мальчика и заберут на Корускант, в свой Храм? Что состригут твои кудряшки, оденут в коричневую робу и разберут на чёрточки? Что у тебя не будет ничего своего – ни своих вещей, ни своих мыслей, ни своей воли? Этого, по-моему, не мне надо бояться, а тебе. Но уж поверь, тогда я тебе не позавидую.
– Вы меня убьёте…
– Не я, глупыш, а они – закупорят твою сияющую звезду в колодец реактора. Ты станешь рабом Республики, говорящим предметом. Как робот или как какой-нибудь грузовой корабль. Будут на тебе возить… мнэ… контейнеры с грушами. Думаешь, это настоящая жизнь? На мой взгляд, это хуже смерти.
– А если я соглашусь стать вашим учеником?
– Тогда я подарю тебе полное имя и возможность стать своим собственным знаком. Таким, которого не было до тебя.
– Хорошо. Допустим, я соглашусь. Но тогда пообещайте мне…
С истерической смелостью Кос подумал, что нужно поставить какое-то условие, как это делают взрослые, когда о чём-то договариваются. Но на уме вертелось только «хорошо себя вести», а это наверняка не годилось для ситха.
– …пообещайте, что будете… будете…
– Я буду, Сид. Обязательно буду.
– Что вы будете?
– Делать из тебя Сущего, который не боится своей судьбы.
– Но видите ли… Я, в общем, очень боюсь драк… и всяких конфликтов… И когда ругаются, кричат… Я этого просто не выношу.
– Боишься, потому что ты не владеешь собой и у тебя слабое тело. Но и собой можно научиться владеть, и тело закалить. Тогда страшно не будет. Если ты самый сильный, чего бояться? Представь, что ты, допустим, отодвигаешь занавеску на окне. Разве это трудно?
– Нет, нетрудно.
– А если, отодвинув её, ты увидишь какое-нибудь неприятное зрелище? Например, кого-нибудь из твоей прислуги, бегающего по двору без головы?
И Кос немедленно это увидел у себя внутри: мозаичный внутренний дворик, и страшное безголовое тело делает несколько шагов прямо на него (и кровь фонтаном хлещет из перерезанных артерий, и сам срез блестит влажно и тошно, а где-то внизу прыгает голова).
Приступ дурноты был таким сильным, что мальчик даже сознание потерял. Но когда он пришел в себя, Голос был при нём, никуда не делся.
– Видишь, в этом случае тяжело только твоей душе, а не руке. Совершить обычное движение рукой, чтобы отодвинуть занавеску, совсем нетрудно. Так же твоя внутренняя сила, сила духа, соотносится с силой мускулов.
Не сразу Кос отдышался от страшного видения. А когда снова смог четко мыслить, спросил:
– Дарт Плегас, а Великая Сила? В чём она?
– Она в тебе, Сид. Ты и есть Великая Сила. Насколько ты позволишь ей перейти в другие сущности и предметы, настолько они сами будут что-либо из себя представлять. Тебе нужно только научиться использовать её. Всё, что есть во вселенной – всё твоё, если ты – Владыка. И вся вселенная – это ты.
– А если я откажусь быть вашим учеником? Что тогда?
– Ничего. Будешь всего бояться до старости лет.
– Понятно…Но я ещё немного подумаю, можно?
– Подумай.
И тишина.

[old-diplomat]

Наутро вчерашние проблемы обычно кажутся не такими гнетущими, и Кос решил, что с ответом Дарту Плегасу можно потянуть. Он даже набрался смелости и решил посоветоваться со своими «знаками» – может, хотя бы они придут к нему на помощь?
Еле дождавшись конца завтрака и оставив половину столовых приборов неиспользованными, мальчик наконец-то сбежал в свою комнату, к секретной шкатулке. Вытащив заветную тетрадь, Кос принялся медленно перелистывать страницы, отмечая своих любимцев. Но даже среди самых отборных «нахтор» он не нашёл имени, которое дал ему Дарт Плегас.
Его руки непроизвольно шевельнулись. Уверенно отвинтили крышку на коробочке с тушью. Левая открыла новый чистый лист в тетради, правая взяла плоское перо.
С недостижимой для пальцев Коса четкостью стальной кончик вывел черточки, из которых можно было бы составить алфавитную букву «беш», если бы повернуть ломаные линии двух конусов так, чтобы они смыкались вокруг срединной горизонтальной черты. Мальчик вдруг понял, что в древности, когда люди записывали мысли не буквами, а картинками, «беш» означала не просто звук «б», а маленький светильник, бен. Или две руки, оберегающие свечу, или дом, или мир.
Но его перо начертило не «беш», а разомкнутый знак. Руки раздвигали пределы мира вверх и вниз. Мальчик внимательно посмотрел на иероглиф. Знак силы и власти? «Хозяин»? «Владыка»? Да. И ещё одно значение…
«Тёмная сторона Силы».
Кончик пера снова нырнул в черноту туши, и рядом с «владыкой» появился второй иероглиф. Сначала возникла стандартная буква «уэск». Но её ровный прямоугольник, означавший «вселенная», тут же сверху вниз справа налево повелительно пересекла косая черта, разделившая «вселенную» на два треугольника.
«Действительность. Действительность – это не то, что видно глазами».
Рука соединила иероглифы тильдой имени и положила перо на подставку. Кос пошевелил пальцами и покрутил запястьем, чтобы снова обрести власть над своей маленькой конечностью и не так бояться. «Знаки» были очень страшные, и они смотрели прямо на него.
– Господин Кос! – позвал его громкий голос дядьки Отера, и тут же в дверях появилась приземистая фигура воспитателя. – Вас батюшка зовёт, извольте подняться в его кабинет.

То, что отец появился в Тиде, не было такой уж большой неожиданностью, но что он захотел поговорить с сыном – это Коса удивило. Наверное, его вызвала леди Газере после того разговора.
Хотя в тиданском особняке Пало Палпатин бывал редко, тем не менее, под его апартаменты было отведено целое крыло дома. Слуга сопроводил юного наследника в зал, где отец ждал сына, сидя на просторном кожаном диване, по привычке повернув левую руку локтем вперед и поставив ее на ногу. Пало пригласил мальчика устроиться рядом в кресле и некоторое время рассматривал его. А Кос рассматривал узор на паркете, краем глаза изучая отца.
Стареющий Пало не был красавцем, и мальчику снова пришлось признать: Дарт Плегас совершенно справедливо раскритиковал физическую форму предков Коса по мужской линии. Двойной подбородок отца и вся его расплывшаяся коротконогая фигура не внушали уважения… Впервые Кос задумался о том, что если он унаследует родительское состояние, то это будут не только поместья и фабрики, но и такие вот блестящие залысины, выцветшие глаза, обвисшие щеки, круглое брюхо… «Хотя Дарт Плегас вроде бы говорил, что я буду похож на маму...»
Но ведь у него есть ещё мидихлорианы – дар самой Силы, а не наследство предков! То единственное, что у него есть своё.
Без предисловия старший Палпатин приступил к делу:
– Я слышал, у тебя появились вопросы, сынок. По поводу твоих способностей… Видишь ли, они, вероятно, имеют место… Расскажи, пожалуйста, что ты чувствуешь и…
После «и» не было продолжения, и когда тишина стала неприличной, мальчик нехотя проговорил, что он иногда может предвидеть будущее.
– Ты прав, Косико, – покашляв от неловкости, сказал Пало. – Это было огромное горе для нас, когда мы узнали, что наш единственный сын может подпасть под этот закон. И мы сделали всё, чтобы уберечь тебя. Я говорю с тобой об этом, чтобы ты понял нас, и понял правильно. Ну что такое джедаи? Если здраво подумать, всего лишь охранники. Та же обслуга, принеси-подай, только с оружием.
Кос вспомнил картинки из «Легенд нашей Галактики». Какие там были чудесные сцены, какие мужественные лица, какие интересные судьбы… Неужели Дарт Плегас хотел стать ситхом? Сейчас, при свете дня, это казалось абсурдом!
– Это только в книжках да фильмах джедаи показаны сказочными рыцарями без страха и упрёка, – продолжал отец, словно уловив его мысли. – Причём в книжках для совсем маленьких. На самом деле всё далеко не так интересно. Даже грустно, даже страшно, я бы сказал.
«Будешь всего бояться до старости лет…»
– Им приказывают, что делать, – и они беспрекословно выполняют приказ. И так всю жизнь. Представь себе, если бы мы отдали тебя в Храм, чем бы ты сейчас занимался? Бормотал какие-нибудь глупые молитвы и учился ритмично махать руками и ногами в толпе малоразвитых ребятишек. Не было бы у тебя ни папы, ни мамы, ни собственных игрушек, ни красивой одежды, ни такого замечательного дома… Ну, сам подумай: что за радость – жить в казарме, как оловянный солдатик в коробке, делать всё по приказу…
«…состригут твои кудряшки, оденут в коричневую робу и разберут на чёрточки… У тебя не будет ничего своего – ни своих вещей, ни своих мыслей, ни своей воли…»
– Понимаешь, в джедаи своих детей отдают только бедняки, которые сами рады избавиться от лишней обузы. Или круглых сирот туда принимают, с непонятно какой наследственностью. Иначе быть бы им преступниками, а так хоть какая-то польза обществу. Согласись, это не та жизнь, которую должен вести мальчик из хорошей семьи.
«…сами по себе они не могут стать даже буквами. Их собирают и разбирают…»
Юный Палпатин заметил, что он сидит так же, как отец, выставив локоть вперёд. Он переменил позу и наклонил голову ниже.
– Со временем ты станешь наследником всей моей корпорации и всех владений Наруме. У тебя будет очень интересная работа. Я как раз за тем и приехал, чтобы показать тебе и наши сады, и опытное хозяйство, и генетическую лабораторию, и переработку. Я очень хочу, чтобы ты стал моим помощником, когда вырастешь. Ты увидишь сам, как это нужно, важно, как это… захватывает, волнует! Гораздо интереснее и нужнее, чем воевать за чужие прибыли, из которых тебе самому не достаётся ни кредитки. И ещё, представь: если бы мы отдали тебя в Храм, что же, мы состаримся – и останемся совсем одни, без внуков?
«…тебя женят на какой-нибудь старой тётке для приумножения богатства. Или на такой же стерве, как твоя мать, и она будет высасывать из тебя последние остатки человеческого достоинства...»
– Нет, Косико, на это мы не согласны. И я, и мама желаем тебе большого-большого счастья, и это счастье, настоящую жизнь, хотим, а главное, можем дать тебе именно мы – а не какая-то там Сила, о которой никто ничего толком не знает. Сейчас мы с тобой проедемся по нашим садам, а потом я как-нибудь повезу тебя на Маластарскую товарную биржу, мы через неё торгуем со всей галактикой. А наши фьючерсы котируются даже на Коррелии! Фьючерсы, – тут же пояснил Пало, чтобы сыну сразу всё стало ясно, – это такие ценные бумаги, которые применяются тогда, когда неизвестны характеристики товара в будущем. Понимаешь, ведь никогда не знаешь, каким будет новый урожай: сортность, объём, гликемический индекс, новые модные диеты наконец! Это очень интересно!
Мальчик слушал – и не слышал. Он вспоминал «знаки», которые остались в раскрытой тетради. Небеса и звёзды, есть ли во всей вселенной хоть кто-нибудь, кто может ему помочь? Кто подскажет, что ему делать?
– Что выгоднее – купить опцион или захеджировать контракт фьючерсом? На какую сумму? Выгодно ли в определённом сезоне работать с мелкими оптовиками – или отгрузить всё на Маластар? Или: представь, весь урожай под угрозой плодожорки, а товар уже законтрактован. При этом страховое покрытие было минимальным, чтобы оптимизировать налоги. Как спастись от неустоек? Это, сынок, такое решение... Тут так мозгами пораскинуть надо… А конкуренты? А перевозчики? А реклама? А сопутствующие товары? И всё надо просчитать! Я не доверяю управляющим и занимаюсь делом сам – хвала Создателю, у меня голова варит! Надеюсь, со временем и ты так же крепко будешь держать штурвал нашего бизнеса в своих руках.
«…заниматься скучным, не нужным тебе делом, проживать серую-серую жизнь, мучаясь от скуки…»
– … уж не говорю о направлении деревообработки, это отдельное царство, им занимается мой компаньон. Просчитать взаимоотношения с ним – тоже задачка не для средних умов. В общем, поехали, и ты увидишь, что твои способности предвидеть будущее – как раз то, что нужно настоящему деловому человеку. Может быть, благодаря тебе наш бизнес станет номером один на Набу – согласись, это было бы здорово! А сейчас, извини, я включу свой комлинк – жду очень важного сообщения с Маластара.

[old-diplomat]

Кос поплелся за отцом на посадочную площадку. Выглядел он неважно, но Пало Палпатин не знал, как его сын выглядит обычно, поэтому весело улыбнулся мальчику и сел на переднее сиденье.
Всю дорогу от Тида до одного из садоводческих хозяйств, куда старший Палпатин вёз Коса на экскурсию, ни на минуту не замолкал комлинк. Отец постоянно с кем-то общался, отдавал распоряжения, крутил свой электронный блокнот. Когда он обозвал собеседника «тупоголовым гунганом», Кос даже прислушался к разговору, но дальше речь шла о совершенно неинтересных вещах: о логистике, гусеницах крючконоса, коротких хеджах, конъюнктуре, фитосанитарном контроле, каркасной упаковке и выборочном распылении фунгицидов.
Выгрузив мальчика у ворот, на которых сверкал логотип компании «Пало и Паоло», отец Коса сдал его на попечение секретарю, а сам быстро зашагал в сторону высокого административного здания из стекла и бетона.
Секретарь передавал наследника бизнеса из рук в руки служащим фирмы, которые водили мальчика и по саду, и в лаборатории, и в стерильный подземный комплекс генетических исследований – там Коса переодели в безразмерный серебристый халат, который пришлось подворачивать. Огромные пластиковые бахилы, к счастью, были с функцией сжатия на детскую ногу.
Через полтора часа экскурсии его снова перехватил отец и повёл в оранжерею: как раз расцветала редкая теплолюбивая груша, плоды которой назывались «зёрна истины». Ноги мальчика уже заплетались от усталости.
– Посмотри, какой удивительный цветок! Один только запах достоин того, чтобы стоить тридцать тысяч за тонну! У меня даже есть мысли по поводу косметической линейки. Пятьдесят гектаров на экваторе у меня засажены этими «зёрнами». Двенадцать лет назад, когда я купил всю линию генетической разработки, Сио Аркон, наш главный конкурент – запомни это имя, сынок – поднял меня на смех. И вот уже засажено пятьдесят гектаров! Законтрактованы прямые поставки ко двору ее величества, мне как раз позвонили, когда мы с тобой летели сюда, решение принято…
«Если он возьмёт меня на руки и даст понюхать этот цветок, я расскажу ему о Дарте Плегасе – и будь, что будет, – подумал мальчик. – Только он ведь не возьмёт…»
– … и тогда котировки наших акций поднимутся на восемь, а то и десять пунктов. Вот где нужны знания о будущем, сынок! Тебе понравился сад?
– Красиво, – отозвался Кос.
– Красиво – не то слово! Чудесно! Так что давай, расти скорее, будешь мне помогать. Видишь, какое большое хозяйство!
– Можно, я сяду на скамейку?
– Конечно, садись. Ты устал? Там нас ещё банкет ждёт, я тебя представлю как моего преемника…
Повелительно затренькал комлинк, Пало сразу включил его.
– Алло? Да? Да ты что?! Продавать! Немедленно продавать! – и, отвернувшись от аппарата, уже Косе: – Прости сынок, я оставлю тебя на минутку. Сейчас мой секретарь проводит тебя в банкетный зал, посидишь в моём кресле, а там мы все подтянемся.
Неловко проведя рукой по кудряшкам мальчика, отец стремительно выскочил из оранжереи, привычно устроился в кабинке одной из погрузочных платформ и поехал на ней в сторону административного здания.
– И так всю жизнь, – прозвучало глубоко внутри. Кос не знал, была ли это его собственная мысль или проявился Дарт Плегас. От духоты и сладкого запаха цветов его затошнило.
Через стеклянную стенку было видно, как к оранжерее быстрым шагом направляется секретарь. Секунду назад этот серьёзный, сухой, озабоченный какими-то проблемами человек держал губы вытянутыми в нитку, но встретившись глазами с наследником бизнеса, сразу надел на лицо улыбку. Превращение произошло в один миг и потрясло мальчика безупречным исполнением. Он знал, что взрослые постоянно лицемерят, но то, что он сейчас увидел, – это был высший пилотаж притворства.
«И так всю жизнь…»
Вдруг вспомнился ночной кошмар: обезглавленное тело, лаково блестящий срез…
Кос собрался: ещё не хватало в обморок упасть. Он слез со скамейки, встряхнулся. Не будет вам так всю жизнь. Не будет!
– Мистер Палпатин, а сейчас я покажу вам перерабатывающие и консервные линии…
В цехах по переработке плодов ему действительно понравилось. Там стоял вкусный бодрящий запах, его покатали на автопогрузчике, и круглые банки консервов здорово выстреливали в приёмный лоток с четким ритмичным стуком и металлическим блеском. Но на банкете в его честь мальчик совсем скис. На него взрослые, в общем-то, мало обращали внимания, а сразу перешли к обсуждению каких-то своих вопросов. И насколько же серым и неинтересным было все вокруг: лицо отца, речи его работников, жужжание обслуживающих роботов… «Всего-то дела – копаться в земле, подвязывать груши, а потом делать из них консервы и продавать. А воображают, что заняты вселенскими проблемами…»
И так всю жизнь.
– Дарт Плегас, – мысленно позвал Кос, – вы здесь?
– Да.
– Помните, вы мне показывали того безголового, который бегал по двору… А себя вы не могли бы мне показать? Каким вы были, когда…
Кос ещё не успел додумать свою мысль, как из поля его зрения ушел стол с разными сладостями из шууры, прямо посредине банкетного зала из ничего соткалась густая тень и тут же уплотнилась, приобрела объем и окаменела в форме высокой человеческой фигуры, в которой, однако, не было ничего человеческого. При всей её плотности и явной осязаемости это была не плоть. Могучая фигура плечистого мужчины больше всего походила на необычайно твёрдый монолит. Черный плащ в гранитных складках скрывал ее целиком, под низко надвинутым капюшоном угадывался только подбородок. Нет, не только. Вся ее сверхплотная материальность выражала такую волю, что у Коса дыхание перехватило. Если ему удастся стать хотя бы наполовину таким сильным, как показавшийся ему Камень, то…
– Почему же только наполовину? – кристаллической твёрдости белый подбородок вышел из тени капюшона, выглянула даже трещина тонкого рта. – Я ждал от тебя большего, Сид. Если ты собираешься ограничиваться половинами, я ещё сам восемь раз подумаю, нужен ли ты мне в качестве ученика, а не только как средство передвижения.
И мальчику стало так страшно, что сейчас Дарт Плегас отвернется от него, растворится в стене с логотипом компании «Пало и Паоло», замолчит навсегда – и останется ему только покрываться плесенью от ужасной, невыносимой скуки… А потом стать таким же серым коротконогим мешком груш, как его отец.
– Нет-нет, я хочу! Я очень хочу стать вашим учеником! Стать таким, как вы!
Твердые белые губы сложились в скептическую усмешку, и Кос понял, что таким, как его отец, он не станет уже никогда, даже если бы очень сильно захотел. Выбор-то невелик: или стать учеником ситха или быть готовым в любой момент расстаться с жизнью. Ведь Дарт Плегас уже давно всё решил. Ещё тогда, когда он, Кос, привел к черному камню свои мидихлорианы.
«Ладно, жизнь покажет. Не умирать же раньше смерти!»
– …а когда я уйду на покой, это место займёт мой сын Кос! – Пало похлопал рукой по спинке высокого кресла, в котором утопал маленький кудрявый мальчик со странно остановившимися глазами. – К его совершеннолетию я поставлю на совете директоров вопрос об изменении названия нашей компании: «Пало, Паоло и Кос».
Менеджеры компании подкрепили концовку речи руководителя аплодисментами и протокольными улыбками.
Из рукава черного плаща показалась рука – белая-белая, словно алебастровая. Этот цвет создавал иллюзию изящества. Дарт Плегас шевельнул указательным пальцем – и поверх логотипа компании Пало Палпатина проступили светящиеся красным иероглифы: «Владыка Действительность».
Эти два знака его нового имени уже не казались Косу ни страшными, ни чужими. «Надо же, я стал ситхом», – подумал юный Палпатин и даже нервно хихикнул от чувства нереальности происходящего.

[old-diplomat]

Обратно домой мальчика отвез не отец (тот, само собой разумеется, остался на работе), а один из охранников предприятия. Взрослый ошибочно полагал, что ему нужно не только вести аэро, но и развлекать юного хозяина. Сосредоточенный Кося рассеянно отвечал на его вопросы, а потом вежливо сообщил: «Извините, я думаю, а вы мне мешаете. Не могли бы вы помолчать?»
Почему-то эти слова возымели катастрофическое действие: пилот вдруг откинулся набок, а машина, естественно, продолжала двигаться в чистом небе. Что-то явно было не в порядке и с самим мальчиком – у него внутри позвоночника как будто протянули туда-сюда ребристый гибкий шланг. Похолодевший от ужаса Кос вжался в кресло. Когда отвратительные ощущения утихли, он осторожно приподнялся и глянул через спектролитовый колпак вниз: сады и луга сияли веселой зеленью до самого горизонта.
– Ну, что, так и будем сидеть и зевать? Или переберемся за штурвал и освоим простейшие движения на этом корыте?

Кос посадил аэро не на взлетную площадку своего особняка, а на дорогу, ведущую в столицу, как посоветовал Дарт Плегас. Уже на земле бледный охранник начал подавать признаки жизни. Каменный голос снисходительно пояснил:
– Когда очнется, будет чувствовать себя в долгу перед тобой. Потому что, во-первых, ты якобы спас ему жизнь, во-вторых, никому не скажешь о его неладах со здоровьем. Здоровье – его единственный капитал. А уж то, что он будет помалкивать – это я тебе гарантирую. Нарываться на благодарность необязательно, но использовать её – полезно. Хорошие запасные ходы надо готовить загодя, используя для этого все подворачивающиеся ситуации. Ты понял?
– Да, учитель.

Когда вечером, после ужина мальчик наконец-то оказался в своей комнате и увидел раскрытую тетрадь с двумя знаками своего нового имени, он устало перевёл дух. Наконец он был в своём родном уютном мире, с любимым письменным столом и принадлежностями для каллиграфии, с книжками и игрушками. Позади остался тяжёлый день со смертной скукой в компании отца, тяжкой фантасмагорией в воздухе, осоловевшими глазами очнувшегося охранника… А здесь, в тишине и покое, можно отдохнуть.
Наклонившись над тетрадью, он вдруг подумал, что не знает, как звучит ситхское имя, написанное двумя «знаками».
– Дарт Сидиус, – тут же прозвучал ответ.
Может быть, Косу показалось, но голос ситха стал будто полновеснее. Раньше Камень скорее глухо рокотал, чем звенел.
– Спасибо, мой учитель, – вежливо ответил мальчик вслух. – Очевидно, я должен вам как-то поклониться в знак принятия этого имени?
– Не нужно придавать слишком большого значения формальностям. Разве и так не понятно, кто из нас принадлежит другому душой и телом? Скажи-ка лучше, у тебя есть скакалка?
– Какая скакалка?
– Чтобы прыгать. Подойдёт и обычный электрический шнур. И еще нужен турник, но его я уже вижу: вот этот карниз, на котором висит портьера. С завтрашнего дня мы начинаем работать над твоим телом, но об этом никто не должен знать. Иллюзия слабости – лучшее, что есть в этом мире у сильного. Но именно иллюзия, а не реальность. Сильный должен быть силён во всём.
– Да, я понимаю…
– Слабость твоего тела опасна для нас обоих. Ты видел когда-нибудь, что бывает с предохранителем со слабым сопротивлением, через который пропускают сильный ток?
– Н-нет. А что?
– Он сгорает за секунду. То же будет и с тобой, если я начну по-настоящему использовать Силу. Тебя нужно хорошо закалить. Иначе Сила тебя просто испепелит.

[old-diplomat]

С началом первой декады месяца Вторых плодов Кос пошел в новую школу.
В отличие от Королевской гимназии юридический лицей располагался не в старинном здании, овеянном легендами, а во вполне современной пирамидальной постройке, ловко вписанной в треугольник между министерством юстиции, дворцом правосудия и тюрьмой. Такое расположение способствовало передаче знаний о набуянской юриспруденции: в расписании старших школьников уроки перемежались практическими занятиями в судебных ведомствах, а малышей водили туда на экскурсии.
Обучение в лицее было раздельное, и в классе, куда зачислили Коса, уже учились двенадцать мальчиков. Ради новенького освободили место у доски и поставили туда одноместную парту. На первой же перемене юный Палпатин получил прозвище Клоп из уст классного шута, длинного Боссе, но проигнорировал вызов на словесный поединок. Проигнорировал он и приглашение двух братьев-близнецов поиграть во дворе после уроков. За первую учебную декаду Кос не подарил одноклассникам ни одного слова. Предложения дружбы он вежливо отклонял, вражда странным образом его не настигала. Он словно был накрыт волшебным колпаком, и такая отъединенность от глупых сверстников ему очень нравилась.
В лицее был только один незнакомый Косу предмет – обществоведение, в Королевской гимназии его вели в старших классах, а здесь – с самого начала обучения. Это были интересные уроки, хотя излагали материал как будто совсем для малышей, а юный Палпатин уже привык к взрослому языку.
Параллельно Кос слушал Дарта Плегаса – иногда тот соглашался с тем, что говорил классный наставник, иногда спорил. Так, слушая одинаково внимательно и школьного учителя, и учителя-ситха, Кос начал постигать искусство «ат-кор» – рассеянной концентрации. По словам Дарта Плегаса, обычные люди воспринимают информацию одновременно только из двух источников по двум каналам, а его ученик Сид должен со временем использовать шесть каналов – и воспринимать все источники, которые посылают сигналы в поле его восприятия.
«А поле восприятия может быть сколь угодно велико, хоть вся вселенная. Это зависит только от твоего умения направлять и использовать Силу».
– Наш народ и все другие народы Республики, несмотря на всю их мощь и независимость, являются составной частью природы. Всё живое не может существовать вне природы. Давайте подумаем, без чего из того, что нас окружает, мы не можем жить? Хочу услышать каждого из вас.
– Без воздуха!
– Без воды!
– Без земли! Чтобы ходить и куда-то дойти.
– Без еды – шууры, мяса, молока…
– Без железа!
– Без света!
– Без плазмы. Ну, которая в двигателях…
– Без любви, – ответил Кос, когда учитель обратился к нему, – и получил похвалу перед всем классом.
– Ерунда. Без всего этого можно прекрасно обойтись, если владеешь «па-ниуд» – «пустым местом».
– Вы правы, ребята. И посмотрите, насколько хорошо видна наша привязанность к земле и всем её богатствам, когда мы вспоминаем, из чего люди делают все предметы.
– На самом деле нет никакой привязанности. Это иллюзия. Есть ограничение – а есть безграничность. Снять все ограничения – вот это задача, согласись, Сид!
– Даже в космосе, на орбитальных станциях или на безжизненных лунах, люди пользуются вещами, которые сделаны переработанными благами природы. А вот природа и космос вполне могут существовать без нас, без жизни. Многие звёзды обходятся без нас.
– Без них, само собой, обходятся и будут обходиться. Запомни главное, мой юный ученик: природа и ты едины в том, что ни для неё, ни для тебя нет ничего невозможного. И в ней, и в тебе есть всё. Вода остаётся водой, будь то водопад или стоячее болото. Можно отвернуться от болота только потому, что оно плохо пахнет, и превозносить водопад за то, что он сверкает и радует ничтожный человеческий глаз. Но и там, и там вода демонстрирует своё основное качество – влажность. Нельзя налагать ограничения недалёкого разума ни на какую стихию, надо становиться этой стихией, чтобы познать границы видимого мира и научиться выходить вовне.
На перемене после урока Кос обратился к Дарту Плегасу с вопросом:
– Учитель, вы сказали: «можно прекрасно обойтись». Но зачем обходиться без чего-либо? Почему бы не приобретать?
– Приобретать или обходиться – это всё вопросы текущей ситуации. Если уж приобретать, то так, чтобы не терять. А что, в сущности, можно приобрести? Ничего сверх того, что в нас уже есть. Только себя мы имеем, только собой можно полностью управлять, только себе можно доверять. Больше никому. Всякие отношения – это не та мерка, с которой подходят к Абсолюту, к Единому. Отношения – это относительность, а если ты сам мера всех вещей – остаётся только играть. Принимать или отбрасывать кубики и шарики, наслаждаться построенным зданием, потом разбрасывать их и снова собирать…

Сны Коса теперь безраздельно принадлежали Дарту Плегасу. Раскритиковав в пух и прах «Легенды нашей Галактики», ситх сам взялся рассказывать своему ученику предания школы «красной нитки» и показывать легендарные события. Так мальчик впервые увидел своё будущее оружие в действии, а не на картинке и не в кино. Кроме того, он учился пользоваться техникой, к которой взрослые подпустили бы его разве что после совершеннолетия.
Восемь основных стоек, восемнадцать положений рук и семьдесят два движения юный Дарт Сидиус тоже вначале освоил во сне – и только потом повторил их наяву, во время каникул на бабушкиной вилле («ритмично махал руками и ногами», как презрительно сказал бы Пало Палпатин). Было очень удобно, что учитель мог поправлять действия своего ученика изнутри, и тело мальчика сразу запоминало, как стоять и двигаться наилучшим образом.

Приехав в бабушкин дом, Кос увидел, что за год хорошо подрос, и может самостоятельно открывать большие тяжёлые двери, с которыми и взрослые справлялись с натугой. Но до своего сундука с кукольным театром он так и не добрался: Дарт Плегас не давал ученику ни минуты покоя. С утра мальчика несло в бассейн, и эта принудиловка сделала любимое место отдыха неприятным, тем более что учитель очень сурово натаскивал его на управление дыханием, а дядька Отер и в ус себе не дул со своей газетой и чашечкой утреннего кафа.
После бассейна за завтраком мальчик слушал лекцию о том, как правильно питаться существам его расы и что по этому поводу думали воины Силы в древности (ещё даже до разделения Орденов). Это отбивало всякий аппетит. Он также учился, как нужно пользоваться своим организмом, если приходится по многу дней обходиться без еды и воды, как добывать энергию только из собственной слюны, останавливать кровь из ран или регенерировать кожу после сильных ожогов. Столовые приборы и горячий чайник были в полном распоряжении Дарта Плегаса, так что в обеденном зале мальчику приходилось постоянно быть начеку – а потом ещё выслушивать упрёки дядьки Отера в неумении себя вести.
После завтрака Кося шёл гулять – то есть это для капитана Аталы и дядьки Отера он шёл гулять, а для Дарта Плегаса он шёл работать над своим телом. Учитель называл это «погоняем наших блошек». После тренировок (мало кто назвал бы движения мальчика тренировками – подумаешь, ребенок бегает, прыгает и кувыркается от общей радости жизни) начинались занятия каллиграфией. За этим делом можно было действительно перевести дыхание – но не дух.
За обедом Дарт Плегас общался с учеником исключительно на древнем языке и за жадность в еде или рассеянность наказывал спазмами в животе. После обеда взрослые думали, что Кос по своей привычке возится с книжками и игрушками, но действительность – это ведь совсем не то, что видно глазами…
Что досаждало мальчику больше всего, так это работа Дарта Плегаса с информационными ресурсами. Ситх усаживал Коса за монитор и ходил в самых неинтересных направлениях, какие только можно придумать: политические новости, базы данных Алмазной Палаты и Галактического Сената. Даже информация из Храма джедаев не представляла ни малейшего интереса, всё какие-то кадровые вопросы: кого куда назначили, кто чем занимается, список представителей в Сенате...
Надо было очень хорошо потрудиться днём, чтобы Дарт Плегас разрешил своему ученику отдохнуть без снов.

[old-diplomat]

В один из дней после уроков Дарт Плегас задержал Коса перед интерактивной доской объявлений, которая висела несколько высоковато, мальчику пришлось встать на цыпочки, чтобы дотянуться до клавиш. Вместе они изучили все предложения внешкольных занятий. Театрального кружка в лицее не было, зато курсы риторики вёл сам Астур Эсте – дядя казначея, уважаемый государственный деятель в отставке, долгое время представлявший Набу в Сенате Республики. Хотя на эти курсы принимали только учеников старших классов, но Кос отметил эту возможность, и Дарт Плегас его интерес одобрил.
Неожиданность была в том, что учитель приказал мальчику записаться на курсы макраме. И это притом, что объявления о записи на фехтование, регби, плавание, в школу верховой езды и клуб-мотокросс подмигивали самыми завлекательными картинками… Ученик пытался было возразить, увильнуть от позорного задания, но тщетно.
– Сид, ты должен познакомиться со своей сестрой, ведь основа твоей души – Вода, а это женская стихия. Её сила неодолима. Чтобы суметь выпарить Воду Огнём в дух, сначала нужно познать её такой, как она есть. В кругу девочек ты узнаешь, что такое хаотическая подвижность, рассеянность и алогичность. Это крайне необходимо.
– Но для чего, учитель?! Я ведь мальчик, а не девочка!
– Как это – для чего? Как же иначе получить власть над миром, как не властью над природой? Природа состоит из двух частей, значит, надо включить в себе обе части, чтобы быть единым, как едина Сила. Если ты мой ученик, ты должен вырасти не обыкновенным мужчиной, как твой отец, а Абсолютом, как я. Только у женщин можно научиться носить маску и наводить такие иллюзии, против которых бессильна мужская природа. Чтобы уметь скрывать своё присутствие в Силе, нужно знать, что такое её изнанка.
На месте доски объявлений перед глазами Коса возникло видение, которое уже было ему хорошо знакомо: сильная плечистая фигура Дарта Плегаса в чёрном плаще, во всей её потрясающей гранитно-базальтовой мощи, с едва уловимой тенью белого подбородка. Но вот из рукава плаща показалась белая рука и откинула капюшон назад. Впервые учитель показал ученику своё лицо. Или не лицо, а одну из тех масок, с которыми Кос должен был научиться работать?
Не неподвижная окаменелость личины ситха потрясла мальчика больше всего, и не мёртвая «лунная» белизна лица, а фарфоровый блеск синих глаз, их удлинённый разрез, женственные ямочки на щеках, тонкие, угольно блестящие брови и крохотный, чуть вздёрнутый носик. Трещина губ разошлась в улыбке и обнажила алый, лаково блестящий испод.



Маска брызнула глухим перекатывающимся смехом:
– Тёмная сторона Силы открывает путь к таким возможностям, Сид, которые кажутся неестественными, – но именно это и есть подлинное могущество. Дарт Бейн недаром взял в ученики девочку Рейн, который стал Дартом Занной. Дарт Занна была в равной степени мужчина и женщина. И знал бы ты, как она шокировала этим своих врагов! А Дарт Реван, мастер перемены сущности? Он вообще не задумывался над тем, какую половину считает истинно своей. Надо было использовать возможности мужского тела – был мужчиной, возможности женского – женщиной. В духе он был един, был Абсолютом, которым должен стать и ты. Использовать все аспекты своего существа и все аспекты Силы – это путь нашей победы над любыми ограничениями.
Маска снова надвинула капюшон.
– Кроме того, тебе нужно развивать мелкую моторику рук, особенно пальцев, для того, чтобы пропускать Силу через руки. А это нелегко. Вспоминаю, как в своё время говаривал мой учитель: «Если не хочешь остаться без пальцев – изучай макраме, оригами и каллиграфию». Техника плетения – гордость нашей школы. Потому-то мы владеем молниями, против которых бессильно всякое джедайское ничтожество. Вспомни: если мы с тобой пишем «знаки», есть большая разница в твоём почерке и моём. Только когда её не будет, ты сможешь направлять Силу руками. Знай, что величайший воин нашей вселенной Экзар Кан был непревзойдённым мастером макраме. Предание донесло его слова: «Сплести можно всё: скатерть для трапезы, интригу для власти, галактику для жизни, петлю времени для смерти». А это был такой Огонь во плоти, что Сила дрожала с каждым его шагом.
– Учитель, может быть, этим полезнее заниматься дома? Вы мне всё покажете и расскажете… с этим макраме. Может, мне всё-таки лучше заниматься фехтованием или плавать в бассейне?
– Спортом тебе здесь заниматься нельзя, ты не сможешь скрыть свою силу. Тренеры начнут цепляться: способный ученик – это, знаешь, на дороге не валяется.
– Почему не смогу скрывать? Это же будет отличная тренировка умения прятать истинные возможности!
Камень скептически хмыкнул:
– Нет. Ты думаешь не о том, чтобы скрыть, а о том, чтобы проявить. Это пока рано. Кто хочет быть всем, должен научиться казаться ничем. А здешним идиотским фехтованием пусть занимаются те, кто не способен к тайне узлов.
Мальчик уже знал, что «узлами» называются приёмы, блокирующие правильные движения костей в суставах. Хотя сейчас Дарт Плегас, наверное, говорил о других узлах, об узелках плетения.
И начались Косины мучения в кружке макраме.

Девчонок, и женщин вообще, он всегда недолюбливал, особенно после того случая, когда наставник Оппе влюбился и бросил Коса (а злопамятный мальчик эту обиду не забыл, он никогда не забывал обид). Была во всем женском племени какая-то неприятная скользкость, изъян, трещина. И предательство, как у леди Ауде. Их записочки, хихиканье и глупость ввергали Коса в ступор. Всё у них было не как у людей. А Дарт Плегас учил, что в этой-то трещине, в искусстве обмана и предательства, заключена ужасающая мощь Тёмной стороны Силы. Косу приходилось принимать на веру эту мудрость и внимательно наблюдать за девчонками. Учитель говорил, что нужно коллекционировать эмоции всех женщин – от маленьких девочек до старых бабушек, – чтобы почувствовать, каково это, когда иррациональность просто несёт, как на крыльях. И сметает всё на своём пути.
Дома они разбирали эти эмоции, и Кос примерял перед зеркалом разные выражения лица: удивления или огорчения, внимания или восторга, заботы или веселья. Это ему даже нравилось, потому что было сродни театральному искусству. Ситхи сильны умением работать с эмоциями, говорил Дарт Плегас. Один из «знаков» Дарта Бейна гласил: «Не ищите логики. Её нет». По словам учителя, это было чрезвычайно важное открытие. Настолько важное, что вошло в канон как один из восьми краеугольных камней учения. Каждое движение души – своей ли, чужой – это инструмент изменения вселенной. Каждая эмоция даёт возможность мощнейшего резонанса с видимым и невидимым. «Сердце колеблет Силу, ум направляет её, воля владеет ею. От полноты сердца трепещут уста, от пустоты сердца трепещут звёзды», – эти постулаты мастера «красной нитки» Ксендора были основой учения адептов Тёмной стороны.
Мощь воинов Тьмы, о которой рассказывал учитель, внушала уважение. «Каждый из них сумел поставить женскую половину своей души себе на службу, вне зависимости от того, мужчиной или женщиной был проявлен на физическом уровне, – учил Дарт Плегас. – Именно эта часть тебя работает со стихиями. Если ты не будешь развивать её, тебе никогда не стать по-настоящему сильным. Потому что, как это ни покажется странным, сила – на стороне женщины. Как и жизнь, с её первозданным хаосом. На стороне мужчины только воля. Как он организует силу своей волей – так и пойдут у них дела. Верно и для женщины: в какую структуру отольётся её мощь – так и пойдут у них дела. Друг без друга они будут только зря искрить и искать дополнения вовне. Грубо говоря, жениться и выходить замуж – и плодить бессмыслицу. Вот почему Абсолют всегда один. У него нет пары, он – цельность, монокосм, одновременно и сверкающий, и невидимый».
Мальчик с интересом слушал истории о том, как Марка Рагнос вызвал извержение вулкана на ледяном Зиосте, чтобы согреться, а Экзар Кан – дождь на пустынном Татуине, чтобы умыться. «Им так захотелось – и природе пришлось повиноваться. Ведь сила всегда повинуется воле, даже если это сама Сила». И не просто слушал, а запоминал. Запомнил он и брошенное вскользь учителем слово о том, что его, Коса, собственный потенциал гораздо выше, чем даже у Экзара Кана, и Вода всегда побеждает Огонь. Нужно только работать над собой.
Но как же принялись издеваться над Косей одноклассники, когда узнали, что он посещает девчачий кружок! Ведь они не имели ни малейшего представления ни о женской силе, ни о мужской воле, ни об Абсолюте, ни о тайне узлов. Дарт Плегас не мог придумать своему ученику лучшей тренировки силы воли.
И каким же лишним мальчик чувствовал себя в мастерской, отведённой под занятия домоводством, с вышитыми ковриками, аппликациями и салфеточками, плетёными кашпо и абажурами, бисерными дорожками и бархатными панно – подарками учениц предыдущих выпусков... Не таким он представлял себе путь воина школы «красной нитки». Но Дарт Плегас совсем не считался с тем, что там думает или представляет его юный ученик.

[old-diplomat]

Ведущая занятия макраме наставница леди Пина, полная добрая бабушка с красивым гребешком в густых седых волосах, постаралась не показать своего удивления, когда к ней пришёл заниматься ученик второго класса Кос Палпатин, маленький мальчик с бледненькими щёчками и длинной тонкой шейкой, совсем не загоревший за лето. Больше тридцать лет она учила рукоделию воспитанниц лицея и на первом же занятии поняла, что ребёнок ведёт себя странно и работает будто по принуждению. Она даже попыталась расспросить его, по возможности ненавязчиво, зачем он хочет научиться плетению узелков, на что получила достаточно внятный ответ: он, Кос, увлекается историей и знает, что в глубокой древности на некоторых планетах было принято узелковое письмо. Вот и хочет прочувствовать эту седую древность своими руками.
Тогда на следующее занятие с младшей группой леди Пина принесла большой атлас, посвящённый узелковым книгам, и даже осталась с мальчиком после занятия, чтобы уделить ему больше времени. Она постаралась подбодрить малыша, показать ему, что очень уважает его интерес к истории и забытым техникам хранения информации. И ещё добавила, чтобы он не чувствовал себя неловко среди девочек: «Ты, наверное, знаешь, что в делах, которые традиционно считаются женскими, как раз мужчины достигают наибольших высот. Например, в поварском искусстве или в шитье. («И в воспитании детей», – заметил Дарт Плегас.) Потому что они могут посмотреть на обычные для нас вещи со стороны». Кос кивал и улыбался, и пытался показать, что да – он хочет достигнуть именно вершин мастерства, затем и пришёл, но внутри весь покрывался пупырышками. Какая же это тоска – заниматься нелюбимым делом...
Дважды в декаду он появлялся в мастерской вместе с группой маленьких школьниц и посвящал отведенный на занятия час плетению узелков. Всегда молчаливый и собранный, он, казалось, всецело предавался постижению техники макраме. Но странные же выходили у него работы, совсем не похожие на узелковые книги из атласа.



Руководительница кружка много думала о Косе, внимательно наблюдала за ним, но так и не смогла разгадать его тайну. Зачем мальчик посещает её занятия? Почему его глаза никогда не улыбаются? Что обозначают загадочные, ни на что не похожие пиктограммы на его работах, от которых даже в самый яркий и весёлый день веет холодом? И почему он делает вовсе не узелковые книги, а… А что?
Чаще всего он делал пояса, всегда в одной и той же цветовой гамме – чёрные или чёрно-красные, с рядами плотных выпуклых узелков, и «ленты благословения», – длинные панно, которые, как было известно наставнице, в некоторых культурах используются для украшения ритуальных помещений.
Правда, вряд ли такими панно, которые получались у Коси (сначала совсем не получались, потом получались получше, а через полгода занятий даже хорошо), можно было украшать какие-либо помещения, уж больно гнетущее впечатление они создавали. Один, два или восемь крупных иероглифов, напоминавших жучков со многими лапками (красные на чёрном фоне или чёрные на красном), повторялись так часто, что наставница даже зарисовала их и показала школьному психологу, улыбчивой молодой женщине, чей кабинет (такой же уютный и украшенный поделками участниц кружка домоводства) находился рядом на этаже. «Какая-то… антиматерия», – поделилась леди Пина своими ощущениями. Психолог подтвердила предположения руководительницы кружка макраме о том, что мальчика что-то угнетает, и поговорила об ученике Палпатине с его классным наставником, а тот – с леди Газере.
И опять Кося был вызван в кабинет матери – но это был уже совсем не тот человек, который трепетал перед ней год назад.

Да, у леди Газере были белые руки с полированными ногтями, белое лицо, подкрашенные губы и начернённые брови, острый носик и холодные голубовато-серые глаза – но её ужимки не шли ни в какое сравнение с ледяным взглядом сестры Дарта Плегаса, стало быть, и бояться её не было смысла. Если трезво подумать, что она может сделать ему, Дарту Сидиусу, будущему владыке галактики, пусть даже сейчас он не намного выше её письменного стола?
– Кос, ты снова меня огорчаешь, – начала мать со вздохом. – Расскажи, зачем ты пошёл в кружок домоводства и что за странные вещи ты там делаешь? Зачем тебе макраме? Занимайся лучше каким-нибудь моделированием или спортом.
Эх, он бы и сам был рад выплестись из узелков Марки Рагноса, развитых и дополненных Экзаром Каном и Дартом Бейном, но разве Дарт Плегас отпустит?
– Ну, я хотел научиться плести старинные узелковые книги.
– Зачем?
– Просто так. Чтобы было интересно.
– Странные интересы для твоего возраста, сын… Хорошо, а почему твои поделки такие мрачные? Ты хочешь, чтобы учителя выговаривали мне, что у тебя проблемы в подсознании? Вот посмотри, что мне тут написали: скрытность, скрытая агрессия, нездоровое любопытство к вопросам пола – это вообще ни в омут, ни в болото… Нехватка в жизни чего-то очень важного, выживание любой ценой, разрушительный максимализм, видимость справедливости, эгоизм, тирания, демонстрация превосходства... Конечно, бред полный, ты – и вдруг демонстративный… Всегда думала, что психология – это сплошная профанация, так оно и есть. Твоему классному наставнику я сказала, что знаю тебя лучше всех, и ты вовсе не агрессивный, а скрытность и демонстративность – уж пусть они сами поймут, насколько не сочетается, да и в вопросах пола, я знаю, ты у меня нормальный ребёнок… Хотя… Может, тебе нравится какая-то девочка в этом кружке, поэтому ты туда ходишь?
Кос фыркнул – вместе с Дартом Плегасом.
– Вот и я тоже сомневаюсь, что твои намерения правильно поняты. Но подумай сам: не могу же я тебя постоянно выгораживать! Надо уже учиться самому справляться с проблемами. Или так и будем менять школы только потому, что ты не умеешь себя вести? Почему у тебя в классе нет друзей?
– Мам, мне хорошо одному, ты же знаешь.
– Это ненормально. Я надеялась, что ты с кем-то подружишься. В твоём классе учатся дети из очень хороших семей. Такие связи очень пригождаются во взрослой жизни. Подружись, например с Боссетом Ксинодие или с Гонто Орсетом – они тебе ровня.
– Мне хорошо одному, – повторил Дарт Сидиус.
– Так, что-то я ещё хотела у тебя спросить…
Затренькал комлинк: звонил губернатор Тида. После разговора с ним леди Газере сделала несколько быстрых пометок в своей записной книжке, перевернула календарь, потом снова посмотрела на сына.
– Ах да, вот ещё: что это за странные значки, которые ты делаешь на этих своих ковриках?
– На каких ковриках?
– Ну, например, вот такой.
Леди Газере заглянула в свою записную книжку, вынула из коробочки квадратик бумажки для записей, черкнула стилом и протянула мальчику. Она явно передала сыну своё умение чисто и правильно чертить.
Два иероглифа: закруглённая линия снаружи и пересекающая её сверху горизонтальная черта, оканчивающаяся симметричным закруглением – знак Силы и руки, использующей её. Рядом с первым знаком появился второй иероглиф, составленный из двух «знаков»: «владыка» и «действительность».
Кос посмотрел на «знаки» и без промедления ответил:
– Это такой узор. Для красоты.
– Хм, не вижу в нём ничего красивого… А если тебе заниматься в кружке изобразительного искусства? Или, например… м-м-м… оригами?
– Оригами я занимаюсь сам. Помнишь, ты мне подарила на прошлый день рождения книжку?
Но она, конечно же, не помнила, потому что книгу «Увлекательный путь оригами» купила Косу служанка.
– Этого недостаточно, – вздохнула мать, и посмотрела на часы. – Я хочу, чтобы ты брал уроки фехтования и верховой езды. Это приличествует сыну Газере Наруме гораздо больше, чем плетение ковриков.
Мальчик ответил после небольшой паузы:
– Мам, а можно заниматься не фехтованием, а ювелирным делом? И гравировкой? Это настоящая мужская работа – и при этом красивая. Пожалуйста, выпиши для меня мастера по этой части!
Предложение сына очень понравилось леди Газере. Она сделала пометку в своём блокноте, и через несколько дней в особняк семьи Палпатинов явился сотрудник известного ювелирного дома «Цветок рассвета» с аккуратным чемоданчиком. Десять раз в месяц он навещал юного ученика, так продолжалось четыре года. Это увлечение сына обошлось матери Коса в тридцать тысяч республиканских кредитов, но она знала, что дети – это всегда большие затраты.

[old-diplomat]

Ученичество у ювелира стало для Коса действительно хорошим временем, пусть даже это была идея Дарта Плегаса. По крайней мере, от пытки в кружке макраме он был наконец-то избавлен. Особенно мальчик полюбил работу с драгоценными камнями, хотя и по металлу у него получалось очень хорошо, причем и литьё, и гравировка одинаково качественно. Наставник, обучавший его ремеслу, впервые занимался с таким понимающим, на лету схватывающим учеником. Настолько точны были движения не по годам сильных рук мальчика, так хорошо он чувствовал материал, что мастер под свою ответственность брал для уроков не только искусственные кристаллы, на которых обычно учатся новички, но и натуральные камни.
Опытного ювелира приятно удивляло и то, в каком порядке ученик держал свои напильники, лобзики, надфили, паяльники и прочий специфический инструмент. А однажды наставнику даже показалось, что мелкий рифелёк чуть ли не сам впрыгнул в руку мальчика, словно в легенде о великом Ардусе, основателе «Цветка рассвета». За эту неосторожность Дарт Плегас пребольно наказал юного ситха, когда ювелир ушёл: увлечённость ремеслом – это неплохо, но нельзя же так забываться при посторонних!
Терпение, художественный вкус, твёрдость руки и точность движений – у юного Палпатина были все задатки, чтобы стать в столь уважаемой профессии звездой первой величины. Но не на ювелира учился Кос, когда работал с металлами на миниатюрной наковаленке или перебирал подходящие надфили для обработки электрума. Он должен был овладеть ремеслом, чтобы изготовить свой световой меч.
Ведь меч – это сердце воина, и приступить к всеобъемлющему постижению Силы, превратить свои способности в умения и навыки, встать на путь настоящего мастерства он сможет только тогда, когда обретёт оружие, достойное его одарённости…
Ситх-учитель высказывался об успехах Коса на ювелирном поприще достаточно сдержанно: «Я же говорил: поставишь руку на макраме – и пальцы готовы для любой работы. Ты и вправду хорошо научился гранить кристаллы, и твои гравировки мне тоже нравятся».
Вот и всё. Тёмный владыка был абсолютно слеп к красоте ювелирных украшений, к игре света на множественных гранях драгоценных камней… Это открытие удивило, даже поразило Коса. О красоте он, одиннадцатилетний мальчик, знал больше, чем тысячелетний дух его учителя! Дарт Плегас, адепт «лунного» пути в Силе, не умел воспринимать и проявлять эстетическое чувство – типично женскую эмоцию… Более того, он откровенно скучал там, где его ученик испытывал наслаждение! И эта скука способствовала тому, что учитель уходил.
Где Дарт Плегас пребывал в те небольшие промежутки времени, когда мальчик чувствовал себя свободным от его опеки? Ученик полагал, что если пространство изворачивается в гиперпространство, то и в Силе существуют некие области, которые позволяют переходить на разные ступени проявления, в том числе невидимость. Эта техника в школе «красной нитки» была отточена до совершенства, и её полезность, конечно, было трудно переоценить.
Но далеко не все свои навыки учитель передавал ученику, и мальчика это просто бесило. Сам Дарт Плегас объяснял это вовсе не боязнью утратить превосходство. «Постижение тайн Силы и раскрытие своих возможностей – это исключительно внутреннее делание, истинная алхимия, – говорил старый ситх. – Смотри, даже ювелирному искусству невозможно научиться только по книгам. Нужно взять в руки инструмент и помериться силами с материалом. Учитель может направить, но работать должен ты сам. Тем более это справедливо в таком деле, как проникновение в главную тайну нашей вселенной. Учение о Силе – это не приёмка-передача технической информации, а огромное напряжение духа. В тебе точка схода макрокосмоса и микрокосмоса, ты сопрягаешь два несопоставимых мира. И умение распорядиться таким богатством – это только твой навык. Ты как-то спрашивал меня, что нужно приобретать. Я отвечаю: умение жить в Силе, больше не надо ничего. Ты спрашиваешь: зачем тебе изобретать колесо, если его уже изобрёл я. Но Сид, на это колесо ты поставишь колесницу своего духа. Если это будет не твоё колесо и не для твоей колесницы, как ты перенесёшься через пропасть смерти к бессмертию? Задача всей твоей жизни – использовать Силу и узнавать её как себя. Мелочей тут нет. Каждый нюанс учения должен быть твоим личным открытием. В Силе уже есть всё – ищи, находи, владей! Да так, чтобы ни я, ни кто-либо другой не смог отнять это у тебя, потому что твоё открытие – это ты сам. «Они не властны над тем, что по праву твоё» – почувствуй всю глубину и высоту этой мантры. И посмотри, в какую дрянную оправу вложили этот драгоценный камень профаны джедаи:

Они догонят нас, только если мы будем бежать.
Они найдут нас, только если мы спрячемся в тень.
Они не властны над тем, что по праву твоё.
Они не тронут тебя, они не тронут тебя!

Какая немыслимая, непроходимая глупость, какая убогая слепота! Как можно рядом с таким «я», над которым никто не властен, ничто не властно, ставить это жалкое «мы»? Неважно, будут они бежать или стоять – им не убежать и не устоять. Неважно, будут ли они прятаться или нет, тень не даст им укрытия, а свет – силы. Отсюда и эта омерзительная слабость и трусость последней строки. Потому что они ничего не знают о Силе, если говорят о себе «мы». Много званых, а Избранный один. Когда я говорю «мы», я подразумеваю себя и только себя. Ты – такая же часть меня, как умение двигать твоей рукой, созвездие Волосы или дух Марки Рагноса. Если ты с этим не согласен – работай над собой. Если согласен – работай на меня. Ты всё понял?»
– Да, учитель, – отвечал Кос.

Хотя Тёмный владыка не спешил делиться информацией даже о себе (не говоря уже о Силе) и проговаривался очень редко, все же общее представление о ситхе-учителе Дарт Сидиус составил: это был воин, потерпевший поражение и лелеявший планы мести. Почему-то (Кос так и не узнал почему) примеры Дарта Занны и Дарта Треи привели его к убеждению, что подлость, вероломство, иллюзия слабости – самые быстрые пути к победе. «Если не можешь победить честно, победи как-нибудь. Любой ценой, но победи», – это была любимая мантра Камня. Но то, что учитель нарабатывал долгими усилиями, искажая свою природу, Косу, наоборот, как раз от природы и было дано. Скрытность, умение интриговать, слабость, ищущая возможность реализовать иные, несиловые варианты, – этими «женскими техниками» мальчик прекрасно владел и без Дарта Плегаса. «Вода дырочку найдёт» – для учителя это звучало как мудрость Тёмной стороны, «лунная магия», а для ученика – чем-то само собой разумеющимся.
Гораздо больше радости Косу приносило чувство физической силы. Мальчик буквально упивался ею, когда представлялся случай ощутить удивительные изменения во всем его теле. С того времени, как он впервые беспомощно повис на карнизе для портьеры, он пережил много закаливающих процедур, о которых его воспитатели и представления-то не имели. Но и минуты наслаждения силой были для него отравлены, ведь он осознавал, как ограничен его дух при всем обилии мидихлориан в крови… Учитель прав, нет в нём ни проблеска мужской ярости, силы Огня, смелости; единственный знак его принадлежности к мужскому полу – твёрдая воля. Это во вранье, в умелом направлении интриг и сплетен он мог заткнуть за пояс любую девчонку, тётеньку или даже такую умудрённую жизнью бабушку, как леди Пина (не говоря уже об одноклассниках, учителях или дядьке Отере), а в открытом столкновении – едва ли смог бы «победить хоть как-нибудь»…
Приходилось принимать это как данность. Готовить лицо к белой лунной маске. Но как же не хотелось мальчику такой судьбы!
Не хотел он выращивать женскую половину своей души, не хотел заниматься убийственным макраме, не хотел быть кувалдой в жестокой руке Камня, которой тот собирался выправлять действительность под себя.
Обдумывать план освобождения можно было, только «усыпив» Дарта Плегаса работой над какой-нибудь ювелирной безделушкой…

[old-diplomat]

На уроках физкультуры Кос, как и требовал Дарт Плегас, никогда не показывал себя с лучшей стороны. Если ученик не успевал или не желал гасить силу своих движений, это делал безжалостный ситх. Палпатин был безнадёжно слабое звено в классе: хуже всех бегал, прыгал, умудрялся застрять на канате – учителю физкультуры однажды пришлось его снимать под оскорбительные шутки одноклассников, и даже странно, что взрослый не удивился, как это слабый Кося смог забраться на самый верх.
Игры в мяч тоже не были исключением. При малейшей возможности мальчики требовали удалить Коса из той команды, куда он попадал по алфавиту. Из-за Дарта Плегаса Палпатин не имел права насладиться радостью силы ни в национальном спорте набуян – водном поло, ни в игре в мяч на траве, а уж тем более в «нука-ну» («заброс в корзины»), хотя в свои юные годы мог бы стать гордостью даже планетарной сборной, даром что такой невысокий.
Между тем именно в командных играх, где ему приходилось терпеть жестокую мышечную боль от перегрузок и нехватку кислорода, мальчик открыл для себя прелесть борьбы – прежде всего, со своим учителем. Если Кос успевал добежать до мяча и перепасовать его товарищу, несмотря на противодействие Дарта Плегаса, в этом была радость и надежда. Радость от чувства Огня во время борьбы и надежда на освобождение.
И однажды мальчик всё-таки узнал, что такое настоящая победа. Уже был назначен день соревнований между двумя школами, когда заболел один из Косиных одноклассников. Разумеется, фамилии Палпатина не было в списке игроков, но поскольку игра требовала двенадцати человек на поле, учителю физкультуры не оставалось иного выбора, как включить мальчика в команду.
Что это была за игра! Кос вошёл в азарт уже на пятой минуте матча и, действуя Силой, помог мячу попасть в ворота соперников. Пусть героем броска стал шут и фигляр Боссе, Палпатин-то знал, кто на самом деле открыл счёт, и ликовал вместе со своей командой. А на семнадцатой минуте горячка игры позволила ему совершить невозможное – снять блок Дарта Плегаса (пусть на пару секунд, но ему это удалось) – и мяч протаранил вражескую оборону.
Несколько мгновений сплошного восторга товарищей, в котором Кос купался с наслаждением гунгана, добравшегося до воды после долгих блужданий в лесу, стоили того, чтобы повторить подвиг. Напрасно битые соперники пытались если уж не сравнять счёт, то, по крайней мере, «размочить» ворота юридического лицея. Их жалкие потуги ни к чему хорошему не привели, и никакая «спортивная злость», которой требовал от мальчишек их тренер, не помогала и не могла помочь в принципе: Палатин собирал негативные эмоции противников, как губка, и ребята из соперничающей школы еле передвигали ноги от усталости, а покидали поле и вовсе как наголову разбитая армия.
Пять–ноль! И три гола, забитых лично маленьким тихоней Косей. «Качать Клопа!» – этот возглас и дружески протянутые руки через полвека спасли опального политика Карума Ксинодие, чью жизнь буквально на коленях вымолил у бывшего одноклассника старший брат Боссет. Император никогда ничего не забывал, не забыл и этого: яркое безоблачное небо, весенняя теплынь, летящий пух шууры, и он, уже не во сне, а наяву, взмывающий вверх, в эту великолепную синеву, под радостные крики тех, кто ещё вчера дразнил и презирал его, и кому сегодня он подарил радость победы.
«Ну, Палпатин, да ты прямо тайфун!»
Дарт Плегас был очень недоволен и больше никогда не позволял своему ученику таких вольностей. Как ни старался учитель физкультуры пробудить интерес мальчика к спорту, как ни соблазнял его занятиями в различных секциях, какие увлекательные картины побед ни рисовал – Палпатин только молча мотал головой или слабо отвечал, что он не чувствует радости в движении.

Незадачливый спортивный педагог даже представить себе не мог, насколько важной была для Коса эта победа. После матча мальчик как будто получил «знак»: освободиться от злобного духа можно, нужно! Надо только думать как. Думать, искать, пробовать! Ведь как было хорошо, как свободно без Дарта Плегаса – пусть лишь несколько мгновений...
Однажды, почувствовав, что учитель погрузился в медитацию, Кос тоже «завязался в узелок» в Силе (эта техника называлась «в полях», ею он владел уже очень хорошо) – и сразу бросился к терминалу дальней связи. Отыскав в справочнике код приема корускантского Храма, мальчик забегал пальцами по сенсорным буквам на панели набора:

«Уважаемые братья-в-Силе, прошу вашей помощи. Уже давно, в семь лет (а сейчас мне одиннадцать) в меня вселился дух ситха Дарта Плегаса. Я живу на планете Набу, в городе Тиде, на площади Цветов, дом 4. Чтобы вы не думали, что это глупая шутка: вот схема изготовления «пояса Марки Рагноса». Это тренажёр для выработки умения накапливать электрический разряды огромной мощности и при этом сохранять руки неповреждёнными. Если наложить пальцы на «узлы Силы», можно достичь большого напряжения силовых линий и преобразовать энергию Силы в молнии. Это одна из самых сильных техник нашей школы.
Расширенное крепление замками налицо: 40 петель.
Узлы «восьмерка», «двойной», «тройка», чтобы составить надпись «у-па ниуд».
Узлы «косичка», «горизонт», двойной узел через руку прямой: «от-така та-ода».
Узлы через руку обратный, «электрический узел», «кулак», «трилистник», «венок»: «оннэ ту до-така та».
На пяти нитях через одну: узор «лабиринт».
Чистый край из двух треугольников: «си-диус отон-то».
И направлять Силу через «лабиринт» по указаниям «знаков».
Иногда Дарт Плегас уходит из моего сознания в какие-то иные измерения. Возможно, он медитирует, как, например, сейчас. Пожалуйста, сообщите мне, можно ли как-нибудь избавиться от его духа? Есть «знак» «Свет пролить на Тьму – словно кровь свою на землю». Это просто слова – или, может быть, можно сделать надрезы в определённых точках и выпустить Дарта Плегаса вместе с кровью, используя Силу и дыхательные техники? Как мне создать в себе «крепкую основу» – «тин-ди», чтобы противостоять Тьме?
Очень жду вашей помощи.
Кос Палпатин, ученик школы «красной нитки» с именем Дарт Сидиус».

Долго пришлось выжидать следующего раза... Только когда ювелир дал Косу задание обработать сложной насечкой электрумовый браслет, Дарт Плегас оставил сознание ученика.



Уверившись, что учитель не присутствует, мальчик поставил обманный метальный щит внимания и побежал смотреть почту. О, чудо – рядом с его именем мерцало сообщение из Ордена джедаев. Остаётся только распаковать…
«Великий дворник в полях бесконечной росы! О-та ошо! Ну, держись, Камень!»

«Сообщение 66. Уважаемый абонент! Ваше письмо было опознано как спам. Пожалуйста, соблюдайте правила безопасной коммуникации».

На миг Кос ослеп от этой пощёчины – только цифры «66» прыгали перед глазами. Его руки сами сжались в кулаки – и пропало изображение, а от панели приёмника потянуло горелым. Горечь разочарования вызвала такое эхо Тёмной стороны, что вернулся Дарт Плегас.
Как же долго и оскорбительно смеялся он над глупым учеником…
– Неужели ты вообразил, – грохотал он, – что сюда явится целая толпа джедаев – спасать тебя от злого ситха? Ха-ха-ха! Теперь ты сам видишь, что так называемое добро и всеведение Света – фикция, миф для тупоголовых законопослушных граждан?
– Да, учитель, – выдавил из себя мальчик. – Теперь я вижу. Теперь я точно знаю, что во всей вселенной в Силе есть только я и вы. Простите меня.
– Только я и ты – так будет правильнее. Ладно уж, приму твои извинения. Но я надеюсь, что ты наконец-то запомнишь урок. Не корми шааков шуурой – эта ваша поговорка мне очень нравится.
Целый вечер Кос и Дарт Плегас чинили приемник дальней связи.
Мальчик не подозревал, что его неудача была связана всего лишь с тем, что его не очень умные ровесники по всей галактике после выхода в свет очередной порции комиксов о Гиперпространственной войне принимались бомбардировать Орден джедаев цитатами о появлении ситхов. Поэтому в информационной системе Храма на это слово был поставлен внешний фильтр.

[old-diplomat]

Лицеистов часто вывозили на экскурсии, и не только по планетам Среднего кольца, в котором лежал Чоммельский сектор, но и в центральные миры. Поскольку выпускников этого элитного учебного заведения готовили к роли деловых или политических лидеров, их кругозор должен был соответствовать высоким требованиям их будущих профессий.
Со своими одноклассниками Кос побывал и на тех планетах, где были сильны традиции театрального искусства. Он окончательно утвердился в мысли, что сценическое искусство – самое удивительное достижение духа и лучшее призвание из всех возможных. Правда, и в родианском шатре для представлений, и в ложе альдераанского театра Дарт Плегас портил мальчику удовольствие своими комментариями о том, какая это глупость – считать, что шутовство на потеху публике может быть достойным занятием, и какими приземлёнными, ограниченными людьми бывают актёры в жизни. Но что бы там ни говорил учитель, Кос знал: вот оно – его призвание, вот она – легендарная «тин-ди», основа его воли. Перевоплощение в любой образ – это величайшее наслаждение, пленительная игра! Например, сейчас он играет слабого тихоню, в то время как на самом деле является учеником ситха. Владея Силой, он непременно станет великим актёром, которым все будут восхищаться.
В одной из таких экскурсионных поездок Палпатин впервые воочию увидел джедаев. Прямые пассажирские рейсы с Набу доставляли пассажиров, как правило, до Тиффиса или до Родии, а уже с этих планет можно было добраться прямым ходом до центральных миров. В родианском космопорту Кос и почувствовал их – быстрее, чем увидел глазами.
Это было похоже на переливчатую музыку двух неизвестных струнных инструментов. Она была едва уловима, но мальчик сразу выделил её из какофонии порта. Сначала он не понял, что это с ним, – почему уши прислушиваются к пощипыванию странных струн, по коже идет ощущение едва ощутимого тока воздуха, на языке появился слабый-слабый пряный вкус, а нос уловил изменения запаха: как будто где-то далеко-далеко тлеет ароматическая смола, которую зажигают в праздник Цветения. Только когда учитель повернул его шею, Кос увидел двух рыцарей Света. Они спускались на эскалаторе в зал ожидания – учитель и маленький ученик, совсем мелкий, может быть, лет шести-семи. Хотя до них было далеко, свечение перетекающих друг в друга аур представляло зрелище настолько фантастическое, что Кос не только широко раскрыл глаза, но даже рот приоткрыл. А гармоничные музыкальные щипки на грани восприятия разливались в мелодию... Раз услышав эту музыку, её нельзя было спутать ни с чем.
– Косико, что-то случилось? – спросил один из наставников, сопровождающих класс в поездке.
– Ну что ты вылупился на них, живо ставь щиты, идиот! – рявкнул Дарт Плегас, и очень вовремя, потому что старший джедай уже поворачивал голову точнёхонько в то место, где ждала своего рейса группа набуянских лицеистов. Но Палпатин успел (или это успел Камень, понимая, что мешкать больше нельзя ни секунды?), отвёл глаза от коричневых плащей и ответил сопровождающему наставнику, что всё в порядке. То есть, не совсем в порядке («быстрее, быстрее, надо соврать что-то правдоподобное»), просто он вдруг вспомнил, что не обесточил зарядное устройство для своего электронного блокнота, и нужно позвонить домой, чтобы прислуга проверила. Лицейский наставник посоветовал ему не звонить с комлинка, а подойти к устройству дальней связи и набрать домашний номер с него. Их билет позволяет сделать один бесплатный звонок на пересадочном терминале.
С этими словами наставник подал ему пластиковый чип. Одноклассники, следившие за спортивными состязаниями на большом экране, тоже вскочили с мест и наперебой принялись просить билеты, чтобы выйти на связь с домом. Второй сопровождающий напомнил детям, что сообщение может прийти ночью и разбудить родных, так что к терминалу Кос отправился один. У него было «действительно важное дело».
– Дарт Плегас, а они точно не заметят меня? – мысленно спросил мальчик, опасаясь оглядываться по сторонам и вообще – как-то выдать своё присутствие.
– Точно. Не бойся. Разве ты не чувствуешь? Я тебя полностью прикрыл.
– А если всё-таки... От меня, наверное, тоже такой свет, да?
– Я тебя прикрыл со всех сторон.
– А если вдруг...
– Заткнись! «Если вдруг» – я тебя убью и пережду где-нибудь здесь. Ты не находишь, что это отличное место? Куда лучше, чем базальт вашей дрянной планетки. Ещё вопросы есть?
– Нет, учитель. Простите.
И в то время как Кос делал вид, что тычет по кнопкам набора номера, они как раз и прошелестели мимо него своими плащами – взрослый и ребёнок. К удивлению Палпатина, на поясе у малявки тоже висел меч, он это заметил краем глаза. Джедаи уселись недалеко от набуянских туристов и вызвали всплеск живого, но осторожного любопытства со стороны юных пассажиров.

Кос исподтишка наблюдал за соседями, выставив самые плотные щиты, на которые только был способен. Уверившись, что его присутствие в Силе ими действительно не ощущается, он сделал больше: выбрал в качестве точки концентрации матовую пластину на стене над сиденьем старшего и переместился вниманием туда. Теперь пластина работала с ним в резонансе, и он прекрасно слышал, о чём говорят эти двое.
А едва уловимая переливчатая музыка проникала в его сердце такими волнующими нотами... Это микроскопические симбионты в крови Коса ощущали близкое присутствие своих.
Джедай-учитель был темноволосый и темноглазый, с яркими чертами лица. Его ученик, маленький непоседа, азартно рассказывал о каких-то гонках, о поведении аппаратов на разных скоростях. И не было им дела до того, что в каких-нибудь пяти метрах мучается человек, по рукам и ногам скованный злобной силой, с которой они давали клятву биться до последнего вздоха.
«Никому вообще ни до чего нет дела», – тоскливо подумал Кос. С досадой и горечью он смотрел на то, как падаван энергично скручивает из рекламных листовок фигурки оригами – целый космический флот навертел – и учитель с улыбкой за ним наблюдает, а потом тоже берет яркую бумажку с рекламой родианских достопримечательностей и сгибает в нескольких местах.



Пальцы старшего быстро и красиво работали над решением задачи. Получился аккуратный додекаэдр. И голос у джедая был красивый – глубокий мягкий бас:
– А ты знаешь, что первые шаги к пониманию структуры Вселенной древние учёные сделали именно тогда, когда исследовали скопления тёмной материи и увидели, что это набор бесконечно повторяющихся додекаэдров? Так был открыт гиперпространственный переход…
«Что вы понимаете в скоплении тёмной материи! – с глухой злобой фыркнул про себя ученик ситха. – Слепой, ведущий слепого – и оба упадут в яму!»
И так ясно перед ним открылось, что он вычеркнут из радости мира, что все его способности и желания сметены неодолимой силой судьбы (не силой Дарта Плегаса – что такое Дарт Плегас, при всём его бахвальстве!), что он предан жизнью и должен провести свой век в изгнании из мира людей… Что прекрасная музыка сфер звучит не для него, и ей нет никакого дела до его мук – она знай себе наполняет космос, а что там происходит с конкретным попавшим в беду человеком – до того ли ей, Великой Силе? До его ли страданий? Ей, соединяющей несоединимое, пустой и полной одновременно, любящей одних и безразличной к другим?
Так ясно и чётко он вдруг всё это осознал, что ему захотелось топнуть ногой и тоже отвернуться – от всего, что ему недоступно из-за непробиваемого эгоизма матери, безразличия отца, подлости набуянских бюрократов, невежества школьных учителей, самодовольства джедаев… Всего лишь оказался в ненужном месте в ненужное время – и попадаешь в аутсайдеры, в лузеры, и никому нет дела до того, чего ты хочешь и что из себя представляешь. Ты просто биомасса, и по непонятному загибу воли вселенной идёшь ко дну, так и не начав жить.
– Чудно, Сид. Ты действительно вырос и многое понял. А это главное – правильно понять. И знаешь, если в этом мире тебе нет места, можно ведь построить свой. Нет правды в Силе, но Сила есть в тебе. Это главное. Но я чувствую, что ты завидуешь этой джедайской погани, которая узурпировала власть, искажает течение Силы и не даёт ей раскрыться во всей её полноте… Почему?
Что он мог ответить, если Камень не видел очевидного…
Горечь, затопившая сердце Коса, просочилась, кажется, в саму ткань мироздания.
«Моё письмо опознано как спам, да? «Сообщение 66», да? Ну, погодите, к вам ещё придут такие сообщения, что вы будете по всей галактике девятый угол искать!»
Взрослый джедай оборвал свою реплику на полуслове и настороженно прислушался. А ещё он положил руку на плечо притихшего малыша в таком естественном жесте защиты, что если бы Дарт Плегас не затолкал своего ученика в самую глухую форму «морихро», Палпатин не сдержал бы ацетиленового пламени самоубийственной ненависти. Тут бы и конец пришёл обоим ситхам – но Тёмный владыка был искусным мастером, а Кос – не первой живой душой, которой он умело манипулировал.
– Ты завидуешь потому, что тебе кажется, будто они представляют друг для друга какую-то ценность? Это иллюзия. Одна из наиболее коварных иллюзий жизни. Со временем ты это поймёшь и научишься не принимать её близко к сердцу.

[old-diplomat]

– Приятно снова пройтись по Корусканту, – сказал Дарт Плегас, когда ноги Палпатина ступили на плиту посадочной платформы. – Я очень люблю этот город. Владеть Корускантом почти так же сложно и достойно, как и собой. Кто владеет им, тот владеет всей Вселенной. И знаешь, он почти не изменился… Как же всё-таки медленно развивается наша цивилизация…
Этого откровения было достаточно, чтобы Кос возненавидел Столицу на всю оставшуюся жизнь.
Он возненавидел в этом городе всё – сухой кондиционированный воздух и неустранимый запах пластикатов, зияющие пустоты низа, неутихающий шум транспорта, слепящие ленты бесконечных реклам, тесноту посадочных платформ, отталкивающий вкус местной воды и пищевых концентратов... А самое отвратительное – разношерстную толпу монстров со всех концов галактики. «Если я и в самом деле стану правителем, то всех этих уродов и духу не будет в Столице!»
Откликом ему было благодушное хихиканье учителя. Жизнерадостное настроение старого ситха Кос расшифровал как предвкушение скорых перемен – скорых, конечно, если сравнить с тем, сколько лет он провёл без движения, в одних бесплодных размышлениях.
– Почему же бесплодных? – отозвался Камень с прежним весёлым фырканьем. – Действовать – это не только руками-ногами махать. Это и решиться думать иначе, нежели думал прежде. За время отшельничества я хорошо проветрился и многое переосмыслил. Ни один миг моей жизни не прошёл напрасно. Счастлив тот, кто может так сказать, мой юный ученик. Запомни эти слова, ты оценишь их в старости. Вот сейчас мы с тобой идём по нашей Столице – и душа радуется... Это не мы с тобой идём по Корусканту, это всё в галактике идёт к тому, чтобы освободить Силу из заточения, понимаешь ты, Сидди?
Мальчик понимал: учитель доволен, что всё идёт по плану, но совсем не разделял его радости. Это же ему, Косу, придётся перевернуть галактику для удовольствия старого ситха. Вместо того чтобы блистать на сцене.
Из городского аэробуса, припарковавшегося рядом с туристической машиной набуян, на платформу высыпалась большая толпа неприятного вида гуманоидов. Хотя их сухопарые фигуры казались почти человеческими, но приплюснутые головы и длинные лица с плоскими носами вызвали у Коса отвращение. «Вот же страхолюдины!» – подумал он. И ещё подумал, что будь он главой государства, так перенес бы столицу на Набу, в уют и зелёные запахи родной планеты, где и близко нет отвратительных морд, разве только гунганы, так их и за людей-то не считают...
– Если вынести столицу на периферию, транспортная задача будет трудноразрешима, – хмыкнул Дарт Плегас. – Тут вся инфраструктура готова, а там заново строить и строить. К тому же у вашей планеты ненадёжные грунты, потому и строительство малоэтажное, не так ли? Где же ты расселишь всех, кто нужен под рукой для контроля над таким огромным государством?
– Да, вы правы. Но тут же дышать нечем!
– Это дело привычки. И техника мелкого дыхания прекрасно поможет. Дыхание – это жизнь, а жизнь – это дыхание. Дыши везде, где можно и где нельзя, и ты преодолеешь все ограничения. А главное – не мелочись и не зацикливайся на форме, это очень мешает в жизни.
Воистину Дарт Плегас обрёл на Корусканте второе дыхание. И когда из «звучка» в ухе одного из плосконосых гуманоидов вырвались особенно резкие ноты, долетевшие до группы набуян, старый ситх даже подхватил мелодию и прогудел несколько фраз на неизвестном Косу языке.

«Для большинства жителей нашей страны Корускант – место не для каникул и осмотра достопримечательностей, а для политики и бизнеса, – начал тур для юных набуян аниматор Корускантского бюро экскурсий, синий тви-лекк. – Но юные граждане приезжают сюда именно на каникулы. Добро пожаловать, дорогие гости, в столицу Республики, в славный город Корускант, Мир Номер Ноль»!
За декаду школьники юридического лицея посетили самые главные достопримечательности города-планеты, в том числе здания Галактического суда, Сената и городского муниципалитета, побывали и в Опере, и в Музее космонавтики, и в Музее минералов, и в Центральном ботаническом саду. Больше всего маленьких жителей зелёной планеты потряс именно этот последний объект, гордость корускантцев. Сад располагался в стеклянной сфере и выращивался на гидропонике.
Выйдя из прозрачного помещения, дети долгое время молчали. Многие из них впервые узнали чувство тоски по своей малой родине. А Кос ощутил острую жалость к себе. В точности, как эти бедные деревья, ещё саженцами перенесённые на искусственную почву и с тех пор не знающие живой земли, он с семи лет не знает настоящей жизни, не может вырваться из невидимой сферы, очерченной для него судьбой. Как это было горько и как безнадёжно…
В последний день, «на закуску», группа отправилась на экскурсию в Храм джедаев.
Аэробус с юными туристами пролетел по улице Шествий и сделал круг над Храмовой площадью, позволяя путешественникам насладиться прекрасными видами столицы. Гид Корускантского бюро экскурсий – уже новый, человеческой расы, назвал несколько впечатляющих цифр. Первоначально здание Ордена было выстроено на горе, издревле считавшейся святым местом, ещё четыре тысячи лет назад. Священная пещера, которая служила жилищем первым джедаям, обосновавшимся в городе, теперь находится в основании огромного здания, но, как и многие века назад, является местом благоговейной медитации в день Благодарения. По мере того, как ландшафт Корусканта урбанизировался, Храм рос всё выше и выше, и теперь его центральная башня возвышается над прочими строениями Галактик-сити более чем на километр. «Чтобы не было помех для антенн, и если даже самая отдалённая планета Республики позовёт на помощь, защитники мира и справедливости немедленно откликнутся на её зов», – пояснил экскурсовод.
«Как же, как же, откликнутся они!» – зло подумал Кос.
– Но мозги народу промывают замечательно! – хмыкнул Дарт Плегас, и в этом ментальном импульсе улавливалась даже некоторая толика уважения.
Летательный аппарат приземлился на площадке, предусмотренной для туристических аэробусов, и набуянские школьники под присмотром учителей и экскурсовода поднялись по широкой гранитной лестнице наверх, к охранявшим вход четырём величественным статуям первых джедаев. Каждый из мастеров демонстрировал приём фехтования, характерный для его школы. Кос без труда прочёл надписи на их постаментах: «Не бойся». «Не суди». «Не ищи смысла жизни – живи!» «Будущее всегда в движении».
— Если это скромный приют аскетов, то я — маленькое белое облачко, – снова хмыкнул Дарт Плегас. Старый ситх был так доволен собой, что чуть ли не просвечивал через своего ученика. Кос, напротив, был настолько подавлен, что не смог откликнуться на реплику учителя.
Мощь огромного здания потрясла мальчика. Даже присутствие красивых «знаков» на пьедесталах памятников Первым и на пилястрах у входа не обрадовало его, хотя именно они, иероглифы со многими чёрточками, были для Коса чуть ли не единственным родным знаком на этой чужой серой планете, отгородившейся от всего мира своим заоблачным статусом… И какими дивными звуками пела вся эта огромная музыкальная шкатулка! Чтобы не слышать их, нужно было не только прочно удерживать щиты, но и рассеивать восприятие. Конечно, Дарт Плегас помогал ему маскироваться. Без прикрытия учителя нечего было и думать лезть в джедайское логово...
Пока гости столицы рассматривали статуи, гид из Бюро передал группу подошедшему джедаю. Это оказалась совсем юная девушка, едва ли на года три-четыре старше мальчиков из юридического лицея – но какая торжественная тишина охватила тургруппу, когда обитательница Храма с приветливой улыбкой поклонилась гостям и элегантным жестом пригласила отойти к крайней слева статуе, изображавшей Кейджу Сайниса. У девушки была очень короткая воинская причёска и длинная маленькая косичка, свисавшая на правое плечо, – знак ученичества. Её бежевая туника и коричневый плащ были таким же символом Ордена, как и красивый сложный иероглиф над входом в Храм, который включал в себя обозначения восьми школ постижения Силы и назывался «ос-шудай». На общегал его значение можно было перевести как «победитель получает всё». Джедаи продолжали использовать ос-шудай в качестве своей эмблемы и после раскола, хотя в иероглифе содержался ромбовидный «знак пламени» – знак школы «красной нитки», все представители которой покинули Орден джедаев, чтобы основать собственный – Орден ситхов.
Юная джедайка всё с той же приветливостью поинтересовалась, откуда ребята приехали («Набу? Подскажите мне, пожалуйста, это какой сектор?»), а затем начался её рассказ. «Заучила специально для туристов», – сумрачно подумал Палпатин.
«В давние-давние времена… одарённые чувствительностью к Силе… у истоков Республики… на страже мира… наш любимый дом… сокровища мудрости… красота Светлого пути… служение народам нашей необъятной Родины…»
Кос внимательно слушал гида – и так же сосредоточенно рассматривал иероглифы над высокими многосекционными дверями.
«Даже самые обширные миры легко умещаются в сердце. Даже самые несбыточные мечты становятся реальностью. Победитель получает всё».
Да возможно ли сокрушить такую твердыню? Он же надорвётся, это не его судьба! Его судьба – играть в театре... Неужели Дарт Плегас не понимает?
– Конечно, сила всегда впечатляет... Победитель получает всё – горе остальным. Но обычно такое забронзовение — признак скорого конца. Знамёна не должны реять в камне – только на поле боя. Иначе в них гораздо меньше смысла, чем в носовом платке.

[old-diplomat]

Двери находились в движении, принимая и выпуская насельников Храма, и было этих людей в коричневых плащах много, очень много. «Закон о медицинских услугах» не оставлял вне опеки Ордена ни одно новорождённое существо, чувствительное к Силе… Не должен был оставлять.
«…одна большая семья… после битвы на Руузане… символ добра и справедливости… светя другим, сгораю сам… путь к бессмертию…»
– Путь к бессмертию один – неприкаянность, – высказался Дарт Плегас со своим обычным высокомерием. – Это наше проклятье, но и наше благословение, знак безграничной свободы. Глупцы отгородились от Силы ограничениями, сами загнали себя в клетку – и эту клетку напыщенно называют «домом» и «семьёй»!
«Вот и у меня нет ни семьи, ни дома, – с тоской подумал мальчик. – Разве что… Да. Сила станет моим домом, когда я выгоню его».
Секции дверей разделялись большими пилястрами с барельефами, изображающими вторую четвёрку джедаев. Они символизировали гармоничное дополнение философии четырёх первых школ.
Позади статуи джедая-мудреца в медитативной позе мальчик вдруг увидел знакомый «винт» мечом в технике «джуйо» – отличительный приём школы «красной нитки».
– Смотрите, учитель, они оставили это изображение! И не выкинули наш знак из ос-шудай! Почему?
– Чтобы присвоить себе наши приобретения. Школа «красной нитки» открыла много тайн Силы. На словах джедаи отвергают наши достижения, но на деле жаждут власти. Вот и попали в дурацкое положение: имея ключи от двери, сидят на пороге и клянчат милостыню у рабов.
Этот же вопрос Кос задал и их экскурсоводу, когда девушка спросила, интересно ли им будет послушать о каждом мастере, изображённом на статуе и на барельефе.
– Они были нашими братьями, – ответила она. – Нравится это нам нынешним или нет, это было в прошлом. Так сложилась история, её не перепишешь. Памятник мастеру Ксендору – суровое напоминание о том, какая огромная ответственность возлагается самой Жизнью на каждого одарённого. Этот человек действительно повернул историю в другое русло, он действительно мог быть всем – а стал никем…
– Никем! – хмыкнул Дарт Плегас. – У них это называется «никем»! Прелестное дитя даже не представляет, о чём оно лепечет!
– … к тому же не все представители этой школы использовали Силу во зло. Среди них было множество достойных личностей. Только после Второго раскола, после Экзара Кана, идти по пути «красной нитки» уже никому стало неохота.
– Неохота! – эмоционально отозвался старый ситх. – Послушать джедаев, так чёрное – это белое, и наоборот. Да они просто предали самих себя, предали своё призвание – быть владыками мира! Заблудились в своих пяти башнях и взгромоздили себе на шею этого мертворождённого урода – Галактическую Республику! Вообразили, что Сила нуждается в джедаях! А Сила вообще ни в чём и ни в ком не нуждается!
– … и видите, горстка недостойных бросила тень и на них, и на нас. Об этом тоже нельзя забывать, и мы не забываем. Через вход, у которого стоит мастер Ксендор, по традиции никто из живущих в Храме не заходит, хотя дверь открыта. Она открыта для тех, кто по какой-либо причине оставил Орден, а потом захотел вернуться домой. Тогда он становится у этой двери и должен встречать каждого проходящего брата или сестру ритуальной фразой, пока кто-нибудь не откликнется и не введёт его в Храм.
Кос понял, какие это должны быть слова.
«Тю тэ та, тю тэ то, тю тэ до – о-та ошо!»
Но он тут же вспомнил о сообщении 66 – и в его душе заклубились такие тёмные тучи обиды и жалости к себе, что молния ненависти выскочила непроизвольно.
«Ан-така ошо!»
«Не отзовусь!»
Джедайка посмотрела прямо на него, но мальчик спокойно выдержал её внимательный взгляд. Он ничем не отличался от своих сверстников. Обычный человеческий ребёнок лет одиннадцати-двенадцати, разве что очень бледный.
Школа «красной нитки» давала своим адептам неоспоримые преимущества, Кос уже не в первый раз убеждался в этом. Кто здесь мог почувствовать, что он есть и он пришёл? Никто. Уж тем более – не эта недоучка, которую выслали развлекать туристов. В своей самоуверенной заносчивости джедаи потеряли чувствительность к глубинным токам Силы. По большому счёту, они не знали о ней ничего. Значит, так им и надо, что из Тьмы на них выкатился Камень, который сотрёт их в пыль.
А он, Кос, будет знать всё! Он это предчувствует. Сила будет его праздником и бронёй. А он будет силой самой Силы. И не будет делить её ни с кем.
«Ака-ха дже-даи када!»
«Какое счастье, что я не джедай!»
Дарт Плегас почувствовал перемену в настроении своего ученика и одобрительно заметил:
– Я рад, что ты на собственном опыте узнал, как молния страсти испепеляет всё лишнее. То ли ещё будет!
– Спасибо, мой учитель.
– Были бы мы с тобой в двух раздельных телах да со световыми мечами, так всего лишь вдвоём смогли бы прогуляться по всему их зданию – и ничего бы они нам не сделали, – со своим извечным самодовольством заявил старый ситх. – Кстати, сколько их здесь сейчас, можешь сказать?
И пока джедайка рассказывала одноклассникам Коса о том, как мастер Ксендор перешёл на Тёмную сторону, мидихлорианы помогли Дарту Сидиусу почувствовать всех живых существ, находящихся в Храме. Дарт Плегас называл такие задания – «пересчитать муравейник».
– Почти четыре тысячи, учитель... И вы бы не побоялись включить здесь красный меч?!
– Ну, мелкие не в счёт. А настоящих бойцов, может, всего-то сотни три наберется. Эффект внезапности плюс дети, путающиеся под ногами... Так только, руку правую потешить. Основные их силы сейчас в полях. Но это, конечно, не тот путь. Даже захватив это здание и перебив их здесь всех до одного, мы бы ничего не изменили. Ключ к миру – не меч, но сеть. Нужно перехватить управление. Нага Садоу говорил: «Великую цивилизацию нельзя завоевать извне, если она не разрушит себя изнутри». Воистину так. Я уже жду не дождусь, когда ты вырастешь.
– И мы разделимся, да, учитель?
– Конечно. Выращу тебя – и найду себе подходящее тело. Ты же не откажешься от спарринга со мной, мнэ?
Кос внутренне хмыкнул. Получилось почти как у Дарта Плегаса.
Юный ситх так расхрабрился, что даже послал джедайке мыслеобраз: закрытый сейф. И она снова задержала своё внимание на его лице, не понимая, откуда вдруг проскользнуло видение: в сейфе лежит белая маска с густыми тенями вокруг глаз. Девушка попыталась сосредоточиться на этом видении, но оно ускользнуло.



Повинуясь наитию, она подвела экскурсионную группу к двери у барельефа мастера Ксендора и обратила внимание ребят на небольшой наплыв у входа: выпуклый бугорок из красного камня. Обычно таких подробностей туристам не показывали, но сейчас ей почему-то захотелось поделиться одним из старинных преданий, которым Орден был так богат, именно с этим бледным кудрявым мальчиком, притягивавшим её внимание.
– По легенде, как раз во время раскола у одного учителя было два ученика. Оба когда-то носили в косичках красную нитку. Старший остался верен Свету, а младший ушёл во Тьму. Однажды они встретились как враги, и после тяжкого боя старший смог убить младшего, только отрубив ему сначала руку. Брат, оставшийся в живых, не хотел оставлять тело отступника непогребённым, а сжечь его на земле, на которой они бились, тоже остерёгся. Ведь дух ситха не может успокоиться, а значит, многие живые существа окажутся в опасности в этом месте. Тогда джедай завернул тело погибшего в свой плащ и привёз в Храм, чтобы предать его огню на наших священных камнях. Это единственное, что он ещё мог сделать для своего брата. И когда живой проносил мёртвого через эти двери, из плаща выпала рука убитого с намертво зажатым ситхским мечом. Та рука, которая поднялась на брата. Вот и сейчас, она, окаменевшая, лежит здесь.
– Джедайские сказки! – фыркнул Дарт Плегас. – Пять процентов правды и девяносто пять – слюней и соплей. Хотя с историей всегда так, мы с тобой это уже не раз обсуждали. Историческая действительность слишком сложна для обывателей, поэтому она подменяется мифологией. Как после этого можно утверждать, что твоя точка зрения – не абсолютная истина?
– И что, удалось успокоить дух этого предателя? – спросил один из одноклассников Коса.
– Легенда гласит, что удалось, – улыбнулась девушка. – Удалось даже спасти его для жизни в Силе. Говорят, тени этих двух братьев видели на стене Священной пещеры, они стояли вместе. Ведь до затемнения пути Силы они были лучшими друзьями.
«Нет уж, дудки! – подумал Кос. – Не для того я мучаюсь с этим Дартом Плегасом, чтобы стать одним из кирпичиков в вашей стене. Лучше уж быть своим собственным камнем, учитель прав. А если вам это не понравится, мы ещё посмотрим, кто кого!»
– Учитель, а можно спросить? Вы говорите, что не побоялись бы встать и против трёхсот джедаев. Сколько же было тех бойцов, которые убили вас... в первом теле?
– Меня не убили, Сид. Это был просто несчастный случай. Не совсем удавшийся эксперимент. Может быть, мы ещё вернёмся к этому вопросу, а может быть, и нет. Но я хочу, чтобы ты знал: твой учитель никогда не терпел поражения от джедайского меча. Никогда. И мы с тобой ещё увидим, как здесь камня на камне не останется. Это говорю я, владыка Камень, – а Великая Сила пусть слышит и трепещет.

[old-diplomat]

По заведенному на Набу порядку уже целый год мальчик «отдавал долг обществу», то есть помимо учёбы работал на общественных началах в месте, определённом Педагогическо-социальным советом. С помощью лёгкого майнд-трика он устроился на практику в Тиданскую городскую больницу, в самом интересном, с точки зрения Дарта Плегаса, месте – в клинической лаборатории.
Хотя учитель риторики, Астур Эсте, предлагал устроить Коса младшим архивариусом в Алмазную Палату, ученик ситха не мог нарушить приказ учителя. Перед сэром Эсте пришлось извиниться и сказать, что он, Кос, горит желанием приобрести навыки медика-спасателя – это-де всегда пригодится в жизни.
Клиническая лаборатория действительно была очень полезным местом для получения новых знаний.
Во-первых, здесь мальчику удалось тайком сделать себе анализ крови на наличие мидихлориан. («Хватит и тебе, и мне, и ещё на третьего останется», – хмыкнул Дарт Плегас вполне дружелюбно, пока Кос с широко раскрытыми глазами рассматривал показания прибора.)
Во-вторых, учитель обладал поразительными знаниями в области биологии и биохимии. Правда, ими он делился с учеником в весьма скупых дозах, но всё же делился.
В-третьих, у Коса появилась робкая надежда на то, что старому ситху приглянётся какой-нибудь свежий труп, и он освободит ученика от своего присутствия, как и обещал. Иначе зачем они здесь?
Знал бы Палпатин, сколько времени ему придётся ждать столь горячо желанного разделения с учителем...

Накануне тринадцатого дня рождения Коса Дарт Плегас сообщил, что хочет сделать своему ученику приятный и очень полезный подарок, но ставит одно условие: праздник нужно встретить на вилле Наруме.
«Представляю, что это будет за подарок, – подумал Кос, внутренне собираясь. – Какая-нибудь очередная гадость».
Шестой день рождения, который он встретит вместе с учителем. Шесть проклятых лет… Дарт Плегас проигнорировал пять предыдущих двенадцатых дней месяца рори («вставного» одиннадцатого дня под названием «кос» ждать еще семьдесят шесть лет, доживёт ли Кос до него вообще?), но почему-то выделил этот.
– Спасибо, учитель. Но я не представляю, каким образом мне удастся съездить на виллу сейчас, чтобы это выглядело естественно. Мать и так постоянно подозревает меня в подростковых капризах и всяких… э-э… девиациях.
В самом деле, не было ни одной причины, по которой мальчик мог бы получить выходной на двенадцатый день месяца рори. Это была обыкновенный рабочий день в начале декады, его ждали пробирки, плоские стёклышки для препаратов, анализаторы и краткие, но очень информативные реплики Стасе Каре, молодого врача, руководящего практикой школьников.
– Вообще-то приглашать гостей – дело именинника, не так ли? Ну, да ладно, если уж я решил сделать тебе подарок, мне и хлопотать о нём.
И за три дня до тринадцатилетия Коса леди Газере получила сообщение, что её престарелая мать умерла.

Всё семейство, в том числе и внук покойной, отправились на виллу, чтобы проститься с леди Гвареной. На день рождения Коса как раз пришлись официальные мероприятия прощания и поминальный обед. Похороны матери не были личным делом леди Газере, в эту трагическую минуту вилла наполнилась большим количеством гостей – не только многочисленными родственниками, но и сторонниками её политической партии, так что у Коса была отличная возможность уйти с траурного приёма незамеченным.
И он, конечно же, понимал, куда зовет его Дарт Плегас. К большому валуну, у которого произошла их первая встреча. С того времени они ни разу там не были.
Всю дорогу мальчик ожидал какой-либо пакости со стороны учителя, но глубокое молчание в его душе ни разу не нарушилось. До пустующего летнего домика он доехал на юрком виндглиссере, подарке отца на его предыдущие именины, а там оставил машину и путь к отрогам гор проделал пешком.
Вот и знакомый камень, всё такой же огромный и мрачный. Но нет, уже совсем не такой огромный, каким казался Косу в семь лет.
Юный ситх приложил руку к камню. Когда он коснулся гладкой поверхности валуна, как же ему захотелось, остро и яростно, чтобы случилось чудо, и Дарт Плегас вернулся в чёрное каменное нутро!
Но чудес не бывает.
– Поздравляю тебя с днём рождения, мой юный ученик. Воистину Сила была с тобой, когда ты родился. Поздравляю с редчайшим шансом войти в жизнь с такими способностями, в такой день, на такой планете и в такой семье.
– И обрести такого учителя? – с иронией произнёс Кос вслух, похлопав ладонью по камню. Его рука, уже потерявшая детскую мягкость, казалась алебастрово-белой на фоне чёрной глыбы. Он вдруг вспомнил, как тогда думал, что под этим камнем было бы хорошо найти клад и подарить матери красивые драгоценные камушки, – и его передёрнуло от злости.
Дарт Плегас никак не отреагировал на то, что ученик перебил его. Глубокий гулкий бас зазвучал снова:
– По традиции, тринадцать лет – это праздник твоей женской сущности, Сид. Сестру моего учителя звали Ярость, мою зовут Мудрость, а рядом с таким именем, как твоё, может стоять только сама Тьма. Я приветствую её и преклоняюсь перед ней.
– И вы как-то видите её? Эту… мою сестру? Расскажите, что она хоть из себя представляет?
– Это мастер интриги, принимающая на себя маску слабости. Ни один не уйдёт из сетей её языка, ни один не устоит под влиянием её улыбки. Её сила – тончайшая интуиция и глубочайшее чутьё природы вещей. Она же и подскажет, когда придёт время взять ученика, и как с ним работать. Тьма – это великая мать Жизни и Смерти, и ключи от этих двух тайн она с радостью подарит тебе, как только ты станешь её достойным братом. А достоин ты или нет, мы узнаем, когда тебе исполнится пятнадцать лет. То будет время твоего испытания – как мужчины и воина. Сейчас же время не испытания, а радости, ведь в тебе пробуждается неодолимая сила, для которой нет преград. Мы должны сделать достойный подарок Тьме, сестре-близнецу Действительности. И сейчас, кстати, проверим, пошли ли тебе впрок уроки макраме.
Повинуясь воле Дарта Плегаса, Кос отошёл от камня и поднял руки немного ниже уровня груди. Его пальцы сами сложились в нужном жесте, располагаясь на основных узлах «пояса Марки Рагноса».
Он уже знал, что сейчас произойдёт, и напрягся, выталкивая из себя текучее ощущение вспышки. Две ветвистые молнии с негромким, но ясно слышимым треском ударили в камень. Покалывания на кончиках пальцев были неприятными, особенно в левой руке, но терпимыми. Удар! И ещё один, и ещё, и ещё, пока чёрная глыба не расселась, как перезревший плод шууры, оплывая и проваливаясь внутрь себя.
Когда он наклонился над спекшейся массой, Дарт Плегас указал ему на редкие вкрапления бурых комков.



– Это кристаллы, которые тебе предстоит обработать, чтобы получить своё оружие, Дарт Сидиус, мой юный ученик.
Весь вечер у Коса ноюще-тягуче болела левая рука, так что хмурое выражение на его лице можно было принять за скорбь по поводу смерти бабушки. Дарт Плегас сказал, что сердце мальчика ещё слабовато для использования настолько мощных потоков энергии, но с возрастом это должно пройти, – если, конечно, сердечную мышцу как следует нагружать.

[old-diplomat]

– Знали бы вы, как мне надоело врать! Опять придется что-то придумывать для родителей, особенно для отца… Вдруг ему приспичит слетать на Маластар, на эту свою биржу, – тут-то и обнаружится, что я угнал его корабль. Пропажу корабля он заметит скорее, чем моё отсутствие. Тем более, если я сотру память астродроиду… Как я это ему объясню?
– «Заметит, не заметит» – разве тебе действительно не всё равно? Врать ему, видите ли, надоело… А ещё мнил себя великим артистом! Скажешь, что захотел встретить свой день рождения в каком-нибудь развлекательном центре на Корусканте. Лучше подумай о том, что ты можешь вообще не вернуться домой. Вообще никуда не вернуться.
Мальчик поморщился:
– Учитель, хватит меня пугать. Неужели вы не чувствуете, что сейчас ваше бурчание нам обоим не на руку? Или вы опять хотите стать камнем? Для этого не надо было лететь так далеко. Лучше скажите, что нас там действительно ждёт?
– Посмотри сам.
– Я не чувствую никакой опасности.
– И напрасно!
– Ладно, тогда молчите. Толку от вас, как от гунгана.
– Не слишком ли рано ты мне дерзишь?
– Учитель, я нахожусь в эпицентре подросткового возраста. Было бы нелогично, если бы накануне пятнадцатилетия я был белым и пушистым, да ещё в вашей компании. Я должен быть противным, сварливым и диковатым типом. Слушать музыку, от которой вянут уши, хамить всем взрослым, плевать сквозь зубы, нюхать дурь и иметь хайро, соответствующее хайлу. Вместо этого я отлично учусь, занимаюсь риторикой, работаю на общественных началах в этой хреновой лаборатории, в которую вы меня законопатили, и произвожу впечатление правильного юного идиота. И прича у меня самая что ни на есть цивильная, в ушах нет скрепок, а из музыки я слушаю только ваши мантры. Зацените и то, что из нашего класса у меня одного нет татуировки. Так надо же мне хоть на ком-то сорвать злость, дорогой учитель? Только ради вас я тащусь в эту в прямом смысле ситхову даль, причём всеми своими мидиками чувствую, какую выволочку папан устроит мне по приезде. Так что имел я в виду и вашего Марку Рагноса, и Экзара Кана, и вас с ним заодно.
– Я оценил твою лексику примерного мальчика, Сид. Но древние владыки её не поймут.
– Им же хуже. От-до сато нахтор-хо. («Давно они не слышали настоящих слов».) Они ещё мне в ножки должны поклониться, что я трачу свою жизнь на эту ритуальную бредятину! И запомните хорошенько – я ничего не боюсь! Хватит, отбоялся уже.
– Неужели? И кстати, как мне кажется, в своём полном распоряжении имею тебя как раз я, а не наоборот. Так что полегче.
– Если вам что-то кажется, – он досадливо тряхнул рыжеватыми кудрями, – обратитесь к джедаям. Это по их части.
Камень хмыкнул:
– Настраиваешь себя на бой? Но вербальная агрессия не делает сильнее таких, как ты.
– Таких, как я – это каких же, позвольте полюбопытствовать?
– Да вот таких маленьких дохлых мокриц.
Теперь хмыкнул юный ситх.
– Дохлых – ну, это вы сказанули! Я же единственный живой представитель «красной нитки» в целой галактике! Учитель, да я там всё в пыль разнесу! Надеюсь, вы не забыли, что показал тот счётчик в лаборатории? Эх, посмотреть бы на лица моих предков, когда им сообщили... Как я понимаю, каждый нолик на порядок повышает и размер взятки.
– Вот глупый сопляк…Не мидихлорианы становятся воином, а личность!
– Да-да, я в курсе.
– В гробнице Марки Рагноса…
– Помню-помню. Макраме карты галактики, которым старый пень подвязывал поясницу. Где указано размещение каких-то там артефактов. Да они уже давно истлели, учитель!
– Сид, откуда ты набрался этих хамских манер? Оскорбляя память мастеров своей школы, ты унижаешь самого себя. У Рагноса был непростой характер, но он открыл такие тайны Силы…
– Тайны Силы, тайны Силы! Лучше бы я стал грушеводом, чес-слово! Только бы без вас и ваших этих… приятелей… А теперь вот трясись из-за вас!
– Так ты всё-таки боишься?
– Конечно, боюсь, что предок перекроет мне кислород! Эту выходку с кораблём он мне не простит...

На поверхность красной каменистой планеты Кос и вправду ступил без страха, используя технику мелкого дыхания, без которой холодный ядовитый воздух вызывал бы галлюцинации.
Чувство, которое он испытывал, скорее можно было назвать апатией.
Традиция обязывала его пройти испытание, а хотел он этого или не хотел – Дарт Плегас его не спрашивал. К этому дню мальчик готовился с тех пор, как два года назад получил в подарок от учителя красные кристаллы для светового меча. Сколько раз видел он во сне эту выветренную базальтовую плиту, на которую посадил корабль, и узкое ущелье – русло высохшей реки, ведущее в долину Тёмных владык… И вот меч из электрума с алой смертью внутри, в который он вложил всё своё умение работать с металлами, кристаллами и Силой, висит у него на поясе. И уже не во сне, а в действительности он идёт по буроватой пылящей земле, на которой будто никогда и не было жизни.
Долина открылась перед ним внезапно: растрескавшиеся мертвые стены ущелья расступились, но спуска не было, был обрыв, и Кос понял, что здесь засыпало камнями незваных гостей, неосмотрительно нарушивших покой древних духов. Нужно быть осторожным.
Коррибанский пейзаж был по-своему красив. Низко висящее красное солнце, остывающее, огромное, наполняло долину густо-фиолетовыми тенями от величественных монументов, похожих на горы, и от гор, окаймляющих долину, похожих на монументы. Островерхие скалы теснились до самого горизонта, словно темные фигуры в капюшонах. Некоторые памятники были сильно иссушены ветром, некоторые пережили неоднократные попытки уничтожения, некоторые казались нетронутыми, но и на упорядоченном, и на хаотическом нагромождении мертвого камня лежала печать забвения. Дарт Сидиус был первым за тысячелетие живым существом, пришедшим проведать эти чужие могилы.
«Что я тут делаю? – подумал Кос. – Зачем всё это, к чему? Чтобы почувствовать себя сильным? Чтобы не хотеть смерти? Я и так её не хочу, я хочу жить так, как хочу…»
Вероятно, он долго простоял здесь без движения, так что Дарт Плегас заскучал от бездействия и прервал его размышления:
– Прыгай вниз, Сид. Если что, я помогу тебе. И да пребудет с тобой Сила!
Кос прислушался к себе. Ему и в самом деле ничего не угрожало. Потянулся к Силе – она была его надежной упругой опорой, как всегда.
Впервые он сделал такой прыжок наяву, на что дома не имел права даже на вилле, вдали от чужих глаз. Но здесь не было ничьих глаз. Чужих глаз – точно не было. Очевидно, в этот день многое ему предстоит сделать впервые…
Опустившись на каменную осыпь и при этом почти не подняв пыли, Кос решил для большей безопасности активировать меч, прежде чем двинуться по широкой, когда-то старательно вымощенной дороге.
Каждую плиту украшал иероглиф, так что его удобные разношенные сапоги ступали по древнейшим символам адептов Силы. Здесь было множество изречений, и в другое время мальчик с удовольствием посвятил бы время чтению этих письмен, но сейчас не мог отвлекаться. Краем глаза Кос отметил только иероглиф «ос-шудай».
«Конечно, – подумал Дарт Сидиус, – каждый хочет всей полноты власти. И это правильно. Победитель получает всё».
Кос отдалился от корабля уже на значительное расстояние. Гробницы справа и слева оставались безмолвными. Ни одна из них не исторгла призрак грозного воина. Ни одного звука, кроме гулких шагов в каменном лабиринте – шагов невысокого остроносого подростка, угловатого и некрасивого, сжимавшего рукоять своего оружия тонкими белыми пальцами.
Он всё шёл и шёл вперед, к багровому солнцу, внимательный и собранный до предела, но ничего не происходило, только сухой ветер шевелил его волосы.
Тогда он «отпустил себя» – рассеялся в технике «пригоршня песка», на мгновение будто и вправду став каждой песчинкой в долине Владык. Песок – знак смерти камня...
И действительность изменилась.
Не пирамиды и не скалы молчали в присутствии наследника ситхской магии, а сами древние воины Тьмы, нашедшие здесь неуютное пристанище, встречали и провожали его безмолвными взглядами. Но ни один не заступил ему дорогу, ни один не причинил вреда, а некоторые даже почтительно кланялись, когда настороженный взгляд Дарта Сидиуса скользил по их лицам-маскам.

[old-diplomat]

Некоторых мальчик хорошо знал по видениям Дарта Плегаса. Вот Тулак Хорд, непревзойдённый мастер меча, – он даже снял свою устрашающую маску, на которую ни один смертный не мог смотреть без трепета, и показал татуированное лицо. «Ут-то», – сказал ему Кос («В следующей жизни» – это была любимая поговорка мастера Хорда), и дух шеститысячелетнего воина чуть заметно ухмыльнулся.
Вот Дарт Андедду, знаток магии и перемены сущности, которому были подвластны все стихии, – при взгляде Коса его лицо стало напоминать парадный макияж леди Газере, только мать никогда так благожелательно не смотрела на сына, как Дарт Андедду посмотрел на Дарта Сидиуса. Нашлось должное слово и для него: «Атаннатари» – «Приветствую познавшего всё».



Вот бешено-ураганный Симус, заклятый враг Марки Рагноса. После смерти он обрел призрачное тело, на котором наконец нашла покой его буйная голова, долгое время жившая в храме ситхов на особой подставке. Когда этот призрак поклонился Косу, тот отдал ему почтение, сказав: «Мне бы вашу голову», и Симус расхохотался вполне безобидно.
Ученик Симуса и его убийца, Нага Садоу, и теперь занимал место рядом с учителем. Трудно было не узнать его: этот человек когда-то развязал Великую гиперпространственную войну, и без его портрета не обходился ни один учебник истории. Именно из-за самоуверенности Садоу погибла древняя Империя ситхов. Дарт Плегас предупреждал, что этот дух обычно самый беспокойный и устраивает новичкам особо изощрённые испытания. Но Нага не только не тронул юного ситха, но даже преклонил колено, когда Кос проходил мимо. «Дарту Плегасу такое почтение, небось, и не снилось!» – подумал мальчик, хотя настороженное сомнение не оставляло его. Конечно, он – единственный живой ситх на этом древнем могильнике – но что же он такого сделал, чтобы самые славные воины прошлого столь почтительно приветствуют его?
Даже нелюдимый и замкнутый Датка Грауш, один из первых последователей культа ярости в Силе, выглянул посмотреть на Коса и дал рассмотреть свою красную физиономию, иссечённую шрамами.
«Может быть, они видят моё будущее – и потому принимают меня как высшего? Может быть, они видят во мне истину своего пути?»
Много их было, известных и безымянных, провожавших юного пришельца взглядом горящих или тусклых глаз, или обманчиво-пустыми глазницами масок, но для каждого Кос находил «знак» и получал взамен глубокое спокойствие в Силе. И всё же он не выключал свой красный меч.
Центральной храминой в этой долине памятников возвышалась огромная многоступенчатая пирамида – мавзолей Марки Рагноса, девятого владыки Ордена ситхов. Если у этой мёртвой красной планеты с сухим ядовитым воздухом была душа, то она сейчас предстала перед Палпатином.
Или скорее всё-таки это он предстал перед ней – но не потерял присутствия духа. Уж чему-чему он научился в соседстве со своим учителем, так это присутствию своего духа.
Вдруг его меч погас, и колени подогнулись – это Дарт Плегас склонился перед призраком.
И к учителю, а не к Косу, были обращены слова могучего владыки на древнем языке:
– Приветствую тебя, владыка Камень. Похоже, в прошлый раз я недооценил твоё мужество – но вот тебе снова пятнадцать, а я не могу сдвинуться с места… Да… Ты молодец, брат. Теперь я вижу, что именно ты – Избранный, который ляжет в основу нового храма. И Сила, и Мудрость с тобой.
Колени выпрямились. Мальчик снова стоял прямо, не по своей воле широко развернув плечи и гордо подняв голову. Его голосовые связки напряглись, и губы выговорили:
– Со мной и способный ученик, который поможет мне восстановить величие нашего Ордена. Хотя, – тут губы мальчика вытолкнули ехидное хмыканье, – не хочу, чтобы он зазнавался. Надеюсь, он пройдёт испытание. Или, – ещё более ехидное фырканье, – не пройдёт.
– Да, ты поступил мудро, что привёз его сюда ещё необработанным.
Ах, вот оно что… Воины Тьмы вовсе не его, Коса, приветствовали со всей возможной почтительностью. Конечно, не его! А его учителя, который проявил воистину ситхово терпение и адскую выдержку – и вернулся показать своим менее удачливым братьям, какое отличное тело он себе раздобыл и какой меч собрал руками послушного ученика. Хвастун его учитель был ужасный – что правда, то правда.
После этой мысли пришла вторая, по-настоящему чёрная: «Как он там говорил? Подумай о том, что ты можешь вообще не вернуться домой. Вообще никуда не вернуться».
А Дарт Плегас никогда не угрожает просто так…
Неужели пришёл его, Коса, последний час, и придётся погибнуть здесь? Остаться бесприютной душой в каком-нибудь из этих мелких красноватых камней у подножия гробницы Марки Рагноса… Одним из прежних учеников, не прошедших испытания…
Ну, уж нет! «Погоняем наших блошек? Погоняем!»
Дерзкая мысль проскочила у Коса – и он сразу решил, что ни за что не откажет себе в удовольствии звонко произнести её. Пусть хоть все бледные маски вселенной обступят его сейчас, пусть жжёт и душит его изнутри злобный дух, но своё тело он ему не отдаст. Пусть единственное мужское качество в характере Коса – это воля, он её проявит. Преодолеет страх навсегда. Сказано же ещё Кейджей Сайнисом, Первым, открывшим в себе Силу: «Единственная черта, выпадающая из ряда, даёт смысл всему иероглифу». А там хоть трава не расти. Не уедет отсюда Дарт Плегас без него. Решено. Не уедет!
– Мой учитель передал мне много знаний, – сказал мальчик, и хотя губы тут же начали мёрзнуть и терять чувствительность, а лёгкие – гореть огнём, продолжал говорить: – И всё чаще я чувствую, что ему пора на покой. Я согласен с вами, владыка Рагнос, – этот камень должен лежать. И он будет лежать! Клянусь, я уложу его рядом с вами!
И прежде чем Дарт Плегас начал разгонять мидихлорианы в его крови, ушёл в «морихро», оставив учителя без нужного им кислорода. Ни через лёгкие, ни через поры злобный Камень не сможет добыть нужное вещество для реакции. Он вообще не сможет воздействовать на Коса в таком состоянии. Воистину дыхание – это жизнь, и дыхательные упражнения – это всё. И если учитель не оставит попыток навредить ученику, то через некоторое время одни оба потеряют всякий контроль над биомассой, и она свалится к подножию пирамиды.

[old-diplomat]

– Ладно-ладно, мальчики, не ссорьтесь, – досадливо поморщился Марка Рагнос. – Нашли время разыгрывать передо мной пантомиму… Прекратите оба немедленно!
– Я рад, что мой ученик оказался достойным и не посрамил меня перед вами, – пробормотал Дарт Плегас. – Теперь я по праву назову его своим братом.
– Приношу свои извинения, владыка, – пробормотал и Кос – и неосмотрительно взглянул на пирамиду на самой верхушке гробницы Рагноса. Подарил ей внимание, а значит, часть себя.
У него в мозгу открылось еще одно чужое присутствие. «Глаз» вошёл лишь на мгновение, но вот тут-то юноша и прочувствовал всю убийственную мощь Тёмной стороны Силы. Он даже упал на одно колено, так трудно было пережить скачок напряжённости невидимых полей. Теперь понятно, почему здесь нет жизни…
– Да это просто вредный маленький вонскр, – недовольно фыркнул древний ситх, глядя на то, как упорно новичок пытается встать – и как у него это, в конце концов, получается. – И это ты виноват в том, что не внушил ему почтения к себе как к учителю. Придётся мне взять свои слова обратно, Плегас. Как же ты собираешься повелевать вселенной, если не совладал со своим собственным учеником?
– Не совладал и не совладает, – подал голос Симус, который не упустил возможности вставить шпильку, уж очень злой у него был язык. И принялся развивать свою мысль в чрезвычайно экспрессивных выражениях.
От торжественного уважения не осталось и следа. Насмешки Симуса над Дартом Плегасом тут же были подхвачены другими духами и покатились, как горный обвал, обрастая подробностями. И вот уже вся тысячелетняя долина Владык смеется, и вся планета, так что у Коса на языке появилось омерзительное ощущение жёлчи. Впрочем, Марка Рагнос быстро призвал собратьев к порядку, запретив коррибанскому ветру дуть. Снова стало тихо.
Когда буря улеглась, Кос услышал глухой голос призрака:
– А я-то уж начал надеяться, что ты встряхнёшь Силу как следует... Но с таким противным мальчишкой ничего у тебя не выйдет. Он порушит все твои планы. Непочтительный ученик хуже джедая.
– Я – Владыка Действительность, – сказал Кос со всей возможной твёрдостью, позволив себе мелкий глоток воздуха. Дарт Плегас не воспользовался открывшимся «окном», хотя ненавистью полыхнул так, что юноша будто вдохнул открытого пламени. – Мой учитель дал мне имя самого учения, за что я глубоко, – усилие над собой, – почитаю его. Благословляете меня на восстановление власти Ордена в галактике.
Сила снова изменила своё течение. Напряжение нарастало в ней скачкообразно, и на пиках у Коса темнело в глазах, но он крепко стоял на ногах. В «морихро» трудно держаться долго. По поговорке Дарта Плегаса, «мидихлорианы не поймут»…
Недовольное выражение на голубоватом лице призрака уступило место бесстрастному спокойствию маски.
– Если ты – Дарт Сидиус, разве тебе нужно моё благословение?
– Нет. Вы правы. Не нужно. Сам справлюсь. А ваш пояс…
– Ты хотел получить от меня карту галактики? Моя карта слишком мала для твоей галактики, лорд Сидиус. Иди, откуда пришёл. Твори сам свою действительность.
Значит, он прошёл испытание? И получил благословение? Можно уходить… Дотащить до корабля своё тело он сможет, он чувствовал. Сделал ещё один мелкий вдох. Учитель не противодействовал.
Кос уже повернулся к гробнице Рагноса спиной, когда всё-таки получил «знак пути»:
– Женская природа, которую ты так ненавидишь, погубит тебя. Берегись женщин – они превращают Действительность в Вечность. И в начале, и в конце мать – твоё проклятье. Но работай над серединой. Будь тем жёлтым, которое не желтеет, – и переживёшь меня. А ты, Плегас, точно пропадёшь, если и дальше будешь так распускать своего ученика!
Кос не обернулся, только хмыкнул про себя: «Да уж, досталось учителю на орехи! А нечего было со своими понтами выступать! Приехал похвастаться, дурак, – вот тебе и Мудрый! А никакого бабья я рядом с собой не потрерплю».
– Камень-то не забудь привезти, Сидиус, – бросил им вслед Нага Садоу. – А то он всегда отрывается от народа, мнит себя звездой и прочими сомнительными фигурами. А место его – лежать.



Обратный путь вначале проходил в полной тишине. Дарт Плегас глухо молчал. Кос лежал в кресле пилота и пытался размышлять по возможности спокойно. «Думать, думать, как выгнать его! Пробовать, не бояться. Я ведь уже в шаге от победы! Я ему нужен, а он мне – нет. В этом моя сильная позиция. И ничего он мне не сделает! А когда я освобожусь от него, освобожусь и от всего остального. И попаду наконец на сцену».
Вдруг тело юноши дёрнулось, поднимая его, и руки пришли в движение с бесцеремонностью, которая свидетельствовала о том, что Дарт Плегас задумал выместить на нём злобу за своё унижение на Коррибане. Координаты гиперпространственного выхода были решительно изменены на 0’0’0’0. Корускант. У Коса от нехорошего предчувствия ёкнуло сердце. До такой степени нехорошего, что даже затошнило.
– Учитель, в чём дело?
Молчание.
– Учитель?
– Хочу преподать тебе урок. Нельзя бросать слова на ветер. Воздух – самая мстительная стихия, без неё и Огонь не горит. Первое: если ты угрожаешь, ты должен быть в состоянии выполнить свою угрозу. Второе: в основе нашей вселенной лежит слово, и если ты – Владыка, твои слова суть гвозди, на которых держится занавес этого кукольного театра. Тем более они не должны быть трухой.
«О, Сила! Что он ещё задумал, проклятый Камень?»
– Кто-то говорил, что имел меня в виду, мнэ? Я воспринимаю эти слова как оскорбление, за которое ты ответишь. Кто-то говорил, что может швырнуть меня, как камень? Я хочу посмотреть, как у тебя это получится.
– Учитель, это ведь не я говорил, а Симус и Датка Грауш! Я вообще помалкивал!
– Помалкивал?! Я же приказывал тебе заткнуться! – гремело из пустоты так, что у юноши внутри всё переворачивалось. – Прошло то время, когда ты был маленьким, и я заботился о тебе!
«Заботился?! Это называется – заботился!! Пуду!»
– Ты же получил «знак пути» и стал мне братом. А с негодными братьями я обхожусь без церемоний! Помнишь осыпь у входа в Долину? Это недостойные ученики, которые не прошли испытания. Так что это я могу привезти тебя и зашвырнуть туда, мелкий вонскрёныш!
– Учитель, подождите… Я не хотел вас обидеть, я же сказал Марке Рагносу, что благодарен вам за имя и за науку… Да не кипятитесь вы! Я тоже нервничал, а вы вместо того, чтобы мне помочь, всё время под руку говорили… всякие гадости… А потом пытались меня выгнать из моего же тела. Это я должен обижаться на вас! Разве я не прошёл испытания? Мы же с вами в одной лодке…
– Здесь я решаю, кто и что прошёл!
И Камень принялся громыхать и сквернословить не хуже Симуса. Вернее – хуже, потому что это были не слова, а изображения.
«Ну, всё, понесло…»
– Учитель, да что с вами? Кто бы мог подумать, что вас так легко вывести из себя… Возьмите себя в руки! Леди Мудра, пожалуйста, успокойте вашего брата, не то мы оба погибнем!
– Это я тебя сейчас возьму в руки! И так возьму, что тебе мало не покажется!
– Я вас очень хорошо понимаю, учитель. Встреча с родственниками никого не радует. Мне они тоже не понравились – но я, по крайней мере, старался вести себя вежливо. Не мы их выбирали, а они нас. Не я выбрал вас, а вы меня. Так что давайте мириться. В конце концов, знаете что? Я почувствовал, что Рагнос похвалил нас.
– Похвалил?!
– Конечно! Иначе мы бы с вами оттуда не выбрались. Спросите у своей сестры, если моей не верите.
– Идиот!! Какого сарлака тебя дёрнуло смотреть на глаз его пирамиды?! У-у-у, кусок джедая! Я еле вытащил нас обоих из этой переделки!
«Он – вытащил! Великая Сила, вы только послушайте его! Ну и учитель мне достался – хвастун хренов...»
– Лучше спросите себя, зачем мы с вами вообще там оказались… Это была ваша идея – поехать на Коррибан, а не моя…
– Пуду! Я хотел получить карту галактики с артефактами, которые помогли бы нам свалить джедайскую диктатуру!
– Да мы и голыми руками справимся, учитель, была бы голова на плечах. Не расстраивайтесь вы так из-за этой карты! Вспомните хотя бы Дарта Бейна: он вообще не заморачивался всякими фитюльками. А уж мы-то с вами таких дел наворотим, что вселенная затрясётся. Вместе мы – Сила. Ну, разве нет? Они остались в своих гробницах, а мы – живее всех живых. «Никто не тронет нас в этих полях», мнэ?
Кажется, искусство убеждения, сдобренное лестью, помогло. Дарт Плегас перестал пыхать жаром, как повреждённый генератор. Когда он заговорил снова, огонь в нем уже явно сбросил градусы.
– И всё-таки я хочу испытать тебя в действии. Хочу посмотреть, каких таких дел ты способен «наворотить» без моей помощи. Поехали на Корускант.
– Учитель, но зачем рисковать под носом у джедаев?
– Рисковать – это наслаждение, ради которого мы живём! А джедаи не смогут вычленить твои эмоции из общего хаоса нижних уровней. Тоже мне – борцы со злом! Они привыкли абстрагироваться от тёмных энергий, которыми низ так и пышет, – вместо того, чтобы навести порядок в собственном городе. И при этом имеют наглость называть себя какими-то там защитниками справедливости! Лицемеры, трусы и лжецы – и таков весь их Орден!
«Ну, наши-то тоже не идеал», – подумал Кос, но почувствовал, что гнев Дарта Плегаса перешёл в конструктивное русло, и порадовался своей победе. Всё-таки не зря он так старательно изучал риторику, да и лживая мягкость тоже сработала.

[old-diplomat]

При подлёте к Столице управление кораблём и беседу с диспетчером Дарт Плегас взял целиком на себя, разрешение на посадку было получено, и они благополучно приземлились в порту «Пятнадцатый-Оранжерея». Кос немного волновался: будучи несовершеннолетним, без прав на вождение и полной гражданской карты, он мог запросто попасть на глазок какой-нибудь настырной камеры слежения, и на этом его путешествие окончится в приёмнике для нелегальных мигрантов. Поэтому, едва выйдя из корабля, он собирался вывести из строя аппаратуру на стоянке мощным импульсом Силы. Но учитель удержал его.
– Отставить глупости! Погаснет свет, заглохнет система кондиционирования, двери на выход в аэровокзал тоже заклинит. А если сюда сбегутся не только ремонтные дроиды, но сунется ещё кто-то из персонала? Зачем лишний шум?
– Учитель, я вас не понимаю: то говорите, что нужно рисковать, то не даёте мне и шагу ступить. Подумаешь, что-то там заклинит! Двери открою Силой, остальное ерунда. Успею уйти до прибытия обслуги.
– А обратно на корабль возвращаться ты не собираешься? – не без ехидства поинтересовался учитель. – Без контрольного чипа с регистрационным номером? Или будем папочку вызывать, чтобы предъявлял права на имущество? Включай голову!
– Но меня же заметут в монстровник, если я попадусь на камеру! Как мне выйти из корабля?
– Очень просто. Нужно изменить внешность. Это, считай, как в бою: кто не двигается, тот убит. Движения образа, воспринимаемые окружающими, – из этой же оперы. Ты должен быть постоянно разным, постоянно другим. На всех уровнях. Понятно?
Кос признавал, что учитель говорит правильные вещи, но техника трансформации у него была очень шероховатой. Откровенно говоря, он её терпеть не мог и по ощущениям изнутри, и по результату снаружи. Одно дело – внушить какой-либо мыслеобраз слабовольному собеседнику с помощью майнд-трика, совсем другое – совершить быстрое превращение на уровне физического тела…
– А что-нибудь попроще вы не можете придумать?
– А почему придумывать должен я? Это твоя задача – пройти Испытание. Разве ты не хочешь получить от меня хоть малую толику уважения, мнэ?
После тяжкой внутренней работы у юноши получился кривобокий родианец, скорее розовато-серый, чем синий, но вполне совершеннолетний на вид, с хохолком взрослой особи. Получив чип с пометкой о разрешении на длительную стоянку (со счёта Пало Палпатина в этот момент утекло немалое количество кредитов), Кос с облегчением смешался с толпой, посетил туалетную комнату и из неё вышел уже в своём нормальном виде.
В корсуканской уличной круговерти, неприятно памятной ему по школьной экскурсии, юноша потратил не менее трех минут, чтобы приспособить дыхание к местному воздуху. Какой всё-таки гадостью дышат столичные жители... Кондиционер – враг любого здоровья, даже мидихлорианового. Как корускантцам удаётся быть довольными и даже счастливыми в этом враждебном для жизни месте? Пожалуй, это самая большая загадка цивилизации.
– Учитель, ну и куда идём теперь?
– Вниз, – сказал Дарт Плегас и подтолкнул его к указателю ближайшего вертикального лифта, обслуживавшего уровни с красного до коричневого.

Внизу воздух был ещё хуже, и освещение тоже желало лучшего, но больше всего донимал гул от различных агрегатов городского жизнеобеспечения. Вибрация являлась даже более жестоким бичом для здоровья жителей понизовья, чем алкоголизм, наркомания и уличная преступность. Но без мощных генераторов и обслуживающего их персонала Столица не прожила бы ни минуты.
Кос был уже достаточно хорошо тренирован, чтобы и к этим условиям быстро адаптироваться. Он с удовольствием посмотрел, как музицируют и танцуют его сверстники на углу между шумной распивочной и вонючей закусочной. Такой колоритной банды дома он бы не увидел. («Мой папа был джедай, а мама стюардесса, и в этот мир попал я совсем без интереса», дальнейшая жизнь лирического героя описывалась в ярких выражениях из лексикона понизовья, некоторых слов набуянин не понимал, но ритм они задавали бодрый.) Юный ситх даже потопал под музыку, пока запах подгоревшего синтетического жира, которым тянуло из открытых окон и дверей закусочной, не отогнал его прочь.
– Учитель, я не понимаю, что мы тут делаем? Может, вернёмся домой?
– Двигай, давай, вперёд. Хочу показать тебе достопримечательности Столицы. Тут когда-то была целая улица знатных забегаловок, где можно было нанять кого угодно для чего угодно. Хочу посмотреть, сохранилась она или нет.
Но квартал притонов, памятных Дарту Плегасу, оказался полностью перестроен. Сейчас здесь располагался огромный канализационный коллектор, станция регенерации воды и целый комплекс моечных и прачечных.
– Что-то в этом есть, – заметил старый ситх. – Раньше тут были подпольные конвертационные центры и крупнейший теневой ломбард семьи Муэму с Муунилинста. Отмывали деньги со всей галактики... Ну, да свято место пусто не бывает. Пойдём дальше, понюхаем, чем живёт народ.
И Кос без энтузиазма двигался по низу великого города, словно в игре-бродилке. Хотя он был не любитель игр такого рода, считая их признаком ограниченного интеллекта (да и помойки были ему социально чужды), но кое-что для себя здесь всё-таки нашёл. На вывесках использовалось невообразимое множество занятных шрифтов, некоторые образцы он щёлкнул на камеру. Уличный воришка, увязавшийся следом, нацелился было срезать её, но после контакта с потенциальной жертвой глаза в глаза в панике отступил.

Без сна и без еды Кос жил уже пятые стандартные сутки и вторые сутки без воды, но Дарт Плегас знай себе покрикивал «вперёд» да «вперёд», так что ученик саркастически поинтересовался, не входит ли в планы учителя кругосветное путешествие пешком. Правда, негативных эмоций внизу было столько, что их хватило бы на прокорм целой армии ситхов, поэтому особой усталости юноша не чувствовал. Больше всего он беспокоился по поводу реакции родителей на отлучку из дому без предупреждения. Одно дело – пережить контакт с глазом Марки Рагноса, совсем другое – получить выволочку у матери и лишиться карманных денег, свободы передвижения и прочих радостей жизни.
А учитель всё искал приключений, так что Кос сбился со счёта, сколько раз ему пришлось отбиваться от приставучих попрошаек, карманников и просто сомнительных личностей. Голыми руками, разумеется: хотя у него в рукаве в потайной складке висел световой меч, но включать его на Корусканте, даже внизу, – не то же самое, что на Коррибане. Этот лишний риск был мгновенно пресечен учителем.
Наконец, Дарт Плегас милостиво разрешил ученику отдохнуть в забегаловке с красно-оранжевой подсветкой дверей и вывеской «Дай жару».

[old-diplomat]

Подойдя к барной стойке, Кос попросил бутылку воды. Хозяин покосился на него весьма недружелюбно и потребовал сперва показать деньги. От воды сильно несло железом и порошком для дезинфекции, но первый стакан гость столицы выпил с огромным наслаждением и только второй начал как следует цедить жидкость через язык. Одежда и волосы юного набуянина уже настолько пропиталась специфическим запахом низа, что его длинный нос просто перестал доставлять мозгу избыточную информацию.
Было очень приятно устроить ноги на подставке стула, разрешить себе почувствовать усталость. Расслабиться. Надо же, он видел Марку Рагноса так же близко, как вон того хаттоподобного громилу в грязном жилете на голое тело… И остался в живых! И укротил гнев Дарта Плегаса! Ну, не молодец ли он, Кос, любимец мидихлориан? Только вот что скажет матушка, когда он вернётся домой… Надо как-то обдумать диалог с предками.
Потягивая невкусную воду и концентрируясь только на том, чтобы как следует фильтровать её, Кос неохотно вернулся к действительности, когда тот самый громила в жилете похлопал его по колену и, дыша сивушными маслами, навалился на плечо.
– Что, детка, скучаем? Сейчас не будем скучать. Сколько с меня?
– Отлезь, гнида, – оттолкнул его Палпатин. И прокашлялся, потому что его голос (уже вполне укрепившийся молодой баритон) вдруг оказался противно писклявым и чужим, словно переживал обратную ломку.
– Ну, ты, шалава, тряпка поломойная, сначала на рожу свою посмотри, а потом пихайся!
– Чево-о? – протянул юноша ещё визгливее и случайно бросил взгляд в зеркало, отражающее ряды бутылок. Достаточно чистое, чтобы увидеть мастерство трансформации, проведённое Дартом Плегасом.
Собственно, юноши в зеркале не было. Была тощая остроносая девчонка с рыжеватой паклей на голове, с худыми узкими плечиками и костлявыми ручками, торчавшими из широких манжет. Правда, её физиономия, перекошенная злобной гримасой, была Палпатину не чужая и напоминала леди Газере в молодости, только без косметики. Это была, в общем-то, его собственная физиономия.
Он в секунду сосредоточился. Тело тоже было женским, его одежда висела на нём, как на вешалке.
Кос хотел отклониться вместе со стулом так, чтобы приставучий субъект потерял равновесие, но из-за непривычного центра тяжести свалился на пол сам. Грохот привлёк внимание всех посетителей, некоторые рассмеялись. Подлый Дарт Плегас тоже хихикнул:
– Так чьё сейчас место лежать, а, Сид?
«Тьфу, умэ-муэ, вот же придумал, старый обормот, чтоб его...» – выругался про себя Кос, вскакивая на ноги. Новое тело было легче, с меньшей инертностью, но и с меньшей устойчивостью. Самой большой неприятностью было изменение длины и ширины ступни, притом, что обувь осталась прежнего размера.
Палпатин поднял упавший стул, демонстративно (демонстративно для Дарта Плегаса, а уже потом для амбала) уселся у стойки и затянул ремешки сапог потуже под коленями. Учитель хотел его обескуражить? Напугать? А вот и фигушки. Хотя трансформация уменьшила его внешнее тело, зато внутренняя энергия возросла в разы, он это прекрасно чувствовал. Именно ради получения этого излишка некоторые ситхи-мужчины предпочитали вступать в бой в женском облике. Защитить женское тело тоже легче, чем мужское.
Юношу даже разобрало огневое веселье. Вот будет хохма, если этот полудурок снова полезет – и на собственной шкуре убедится в силе древней истины «ничто не таково, каким кажется»... Приятное чувство, как будто едва заметный язычок пламени подбирается к большому складу со взрывчаткой, компенсировало некоторую неуверенность Палпатина в устойчивости своих ног.
«А ведь моя сестра – настоящий Огонь, хоть и Тьма, – отметил он важное открытие. – Её и против Дарта Плегаса не стыдно выставить».
Тёртые калачи со всех концов галактики повернули свои морды и уставились наличествующим числом глаз на сцену перебранки, а затем и последовавшую за ней рукопашную. Амбал был Палпатину не противник, просто очень большой мешок, и повалился он как мешок, гулко и пыльно. И очень эффектно, судя по выкаченным гляделкам зрителей.
Так бы и Дарта Плегаса когда-нибудь уложить…
– Кишка тонка, – тут же с ехидцей ввинтился голос учителя. – Ладно, пойдём отсюда, не будем лишать трудящихся их законного мирного отдыха.
– Детка, а ты кто такая будешь? – остановил Коса в дверях серый хмырь с профессионально незапоминающимся лицом. То ли наёмник, то ли вербовщик.
– Тёмная сторона Силы, – хмыкнула девчонка и легко ушла от его захвата. Хозяину заведения померещилось даже, что злобная пигалица прошла сквозь закрытую дверь.

Кос остановился у разбитой витрины какой-то разорившейся лавки и в тусклом свете фонарей внимательно вгляделся в своё отражение. Вот он и увидел её, свою сестру, которая ждала его пятнадцатилетия.
Он пригладил волосы, потрогал свой длинный костистый нос, который уже целый год доставлял ему столько огорчений при взгляде в зеркало… На девичьем лице этот орган обоняния был ещё неприятнее, чем на юношеском, и Палпатин коротко вздохнул. Обидно, конечно, что красотой он не блещет ни в каком виде.
Ну и ладно, ну и пусть. Тьма не блещет по определению, она в мире не для этого. Её задача – хранить то, что скрыто. Хранить его, Дарта Сидиуса, силу.
– Как мы его сделали, а? За секунду! – сказал Кос, подмигивая своему отражению. – Ты молодец, я тобой горжусь.
Худая девчонка в тёмном стекле повторила те же слова и подмигнула ему.



Он закрыл глаза и представил, как заполняется космической пустотой, тёмной материей, становится абсолютно чёрным телом. И так, словно вися в пустоте, переключил внимание на свои ощущения. Прочувствовал все свои энергетические входы и выходы и связь с Силой. Почувствовал и присутствие учителя – маленькую соринку в глазу своего сердца, в «третьем глазу».
Мимо проходили люди и алиены и безотчётно ускоряли шаг, торопясь поскорее пройти мимо теней у тёмной витрины.
Отодвинувшись от стекла, Кос снова вгляделся в своё лицо. Трансформация удалась отлично: это снова была его привычная физиономия, его привычное тело. Пожалуй, теперь Дарт Плегас будет не против вернуться в космопорт.
– Учитель, так я прошёл Испытание или нет?
– Скажем так: ты не потерял присутствия духа, за это хвалю. А сейчас давай поднимемся на пару уровней вверх и позаимствуем у кого-нибудь что-нибудь летательное. Покатай меня по городу, и чтоб с ветерком!
После этих слов у Коса наступил провал в памяти. В себя он пришёл уже в гиперпространстве, на борту отцовского корабля. Первым движением его души был гнев: такой наглой выходки Дарт Плегас не позволял себе, даже когда Кос был совсем маленьким. Потом пришёл страх.
«Не он не позволял себе, а я не позволял ему, – подумал юный ситх. – Я никогда ещё так не выкладывался, а тут… Испытание пошло насмарку, и я жив только... только по его милости».
– Неважно, когда допустил ошибку – в начале или в конце, от этого она не становится меньше, – снизошёл учитель до замечания.
Палпатин долго молчал, потом наконец осторожно спросил:
– Даже странно, что вы оставили меня в живых. Я бы на вашем месте поступил по-другому.
– На моём месте ты поступил бы точно так же.
– Но на Коррибане вы хотели выбить мой дух из тела, а на Корусканте...
– Проникся духом места. Скажи спасибо Столице, это она тебя спасла. В воздухе этого города разлит ответ на твой вопрос. Понимаешь?
– Понимаю. Невозможно захватить власть в одиночку, невозможно править в одиночку.
– Вот именно. Зачем мне терять время на поиски ещё одного ученика, когда ты уже хорошо подготовлен?
– Спасибо, учитель. Я принимаю ваши слова как похвалу.
– Вот и замечательно. Нам предстоит ещё много сделать вместе.

[old-diplomat]

А дома Коса ждали разгневанные родители. Хотя пострадавшим был отец (новый перспективный импортёр с Рилота хотел познакомиться с Пало лично, а корабля на месте не оказалось, пришлось заказывать срочный чартерный рейс, который обошёлся в хорошую кредитку), но больше всего возмущалась и наступала мать: всё понятно, подростковый возраст, и тем не менее, её сын не может позволять себе подобных диких выходок. Его ищут по всей галактике, под угрозой срыва оказались переговоры отца с важным клиентом, у матери разболелось сердце, как можно быть до такой степени безответственным? И так далее, и тому подобное.
Кос молча выслушал её нотации с бесстрастным лицом, отвечая односложно «да» или «нет». На упрёки отца он вообще не реагировал.
– Хорошо, Косико, тебе даже захотелось покататься, отметить день рождения, – вздохнул Пало. – Это ясно, это естественно. Но можно было хотя бы предупредить? Я, между прочим, хотел взять тебя с собой на подписание контракта, а ты…
– Зачем? – холодно спросил сын. – Для балласта?
– Для того чтобы ты уже учился зарабатывать хотя бы на своё содержание, – повысил голос отец. – Уже пора, знаешь ли, подумать о том, кем ты будешь. И в день твоего совершеннолетия изволь вернуть мне средства за прокат корабля и за парковку на Корусканте! С процентами, которые набегут за это время! Захочешь отработать в моих садах – буду рад, работу я тебе всегда найду. А не захочешь – тогда ищи источники дохода сам. Но отныне и до расчёта ты мой должник!



– Не вопрос. Я верну тебе долг.
Леди Газере и Пало переглянулись.
– Только без глупостей, Кос, – суровым тоном предупредила мать и постановила: – На этом считаю инцидент исчерпанным. Надеюсь, он больше не повторится.
– Не повторится, – неохотно откликнулся сын.
Когда она ушла из зала, двинуть к выходу хотел и наследник, но отец придержал его за руку.
– Косико, нам надо поговорить… более детально.
– Оформить долговое обязательство? – криво усмехнулся тот. – Но я же несовершеннолетний, договоры по форме подписывать не могу. Уж тебе ли этого не знать? Неужели моего слова не достаточно?
– Достаточно, достаточно. Разумеется, никаких бумаг и подписей я с тебя требовать не буду. Присаживайся-присаживайся, есть разговор.
– Я внимательно выслушаю приговор стоя.
– Что ж, воля твоя, стой, – Пало тоже остался стоять, заходя за кресло и опираясь двумя руками на его спинку. – Ты, конечно, ещё очень… немного знаешь в жизни. Но всё-таки я вижу, что нам нужно как-то больше бывать вместе, сын. Мы всё-таки родные люди, и не смотри на меня таким... ранкором. Давай забудем о происшедшем. В конце концов, с заказчиком я встретился, мой корабль цел, да и ты жив-здоров…
– Интересный порядок слов, ты не находишь, папа?
– Что? Какой порядок?
– Ну, как же: главное, конечно, заказчик, потом сохранность корабля. И под конец, так уж и быть, я.
– Прости, Косико. Прости и… и пойми меня правильно. В моей жизни главное – работа, это правда. Я бы очень хотел… Чтобы мы это как-то проскочили. Ты так вырос, уже и меня перегнал... Тебя прямо не узнать...
Пало приложил ладонь ко лбу, собираясь с мыслями, после чего продолжил более твёрдо:
– Я бы очень хотел, чтобы мы с тобой лучше понимали друг друга. И ты зря упрекаешь меня, и очень несправедливо. Мы с мамой ужасно, ужасно переволновались. Неужели нельзя было хоть сообщение оставить? У матери больное сердце – ты знаешь об этом? Она над тобой так трясётся, а ты совсем, совсем о ней не думаешь! Ты же её единственный сын!
– Что она надо мной трясётся – это открытие, если честно. Но, собственно, в чём предмет нашего разговора, я до сих пор не понял.
– Мне не нравится, как ты себя ведёшь, сын. Нельзя быть таким эгоистом. А я действительно очень хотел взять тебя с собой на переговоры, чтобы испытать эти твои способности в действии. Мне они были очень нужны.
– Какие способности?
– Ну, как же... Эти твои умения предвидеть будущее, о которых, помнишь, ты рассказывал мне, когда был маленьким?
Кос криво ухмыльнулся:
– Папа, для того, чтобы использовать любые способности, их нужно сначала хорошо развить. А кто мне говорил, что общение с Силой – это ерунда?
– Значит, ты ничего не можешь? Ни угадывать мысли, ни предсказывать события... ничего? Как жаль...
Юноша промолчал.
– Ладно. Скажи, ты, по крайней мере, думал, чем будешь заниматься после окончания службы?
– До этого ещё далеко.
– Тем не менее. Я знаю, ты учишься на ювелира...
– Да, я уже получил сертификат первой ступени.
– Неужели хочешь заниматься дамскими побрякушками? Но ведь это ерунда, сын!
– Пап, а что для тебя не ерунда?
– Я хочу, чтобы ты помогал мне в деле. Один выходной день изволь проводить у меня в садах.
– Я не собираюсь перетирать ваши груши.
– Даже так? – Пало беспомощно взглянул на сына и наморщил лоб. – Всё-таки советую тебе хорошенько подумать над выбором профессии. Потому что... потому что, знаешь ли, у меня есть ещё сын и дочь от предыдущего брака. Оба они аграрии, занимаются именно садоводством. Если моим наследником не захочешь стать ты, я передам свою долю в предприятии им. Извини, Кос, но ты уже большой мальчик и должен понимать, что просто так рыбку не съесть. Мой сын должен быть моим наследником в труде, а не бездельником. Я сынков-мажоров на дух не выношу!
Кос пожал плечами. Признание отца его как будто не удивило.
– Пап, тебе незачем оправдываться, находить какие-то предлоги: ну, не любишь меня, и не надо. Я и без твоего наследства переживу. Но тут есть вот какой момент... Наверное, моё право на твою фирму как-то описано в вашем с мамой брачном контракте, правда?
Пало осёкся и снова посмотрел сыну в лицо, в самые его ледяные глаза.
– Я думал, Косико, ты вырастешь, и мы с тобой будем такими же понимающими партнёрами, как с твоей мамой, – пробормотал он и потёр виски. – Будем заниматься с тобой одним делом... Сейчас смотрю на тебя и думаю: ну, не люблю я детей, не люблю!
– Продолжай, не стесняйся, – усмехнулся бледный юноша.
– Да, для меня дети всегда были обузой! – воскликнул Пало с визгливой интонацией, которая совсем не сочеталась с его фигурой. – Я вообще не хотел, чтобы они были в моей жизни! Из-за этих бесконечных детей я потерял самое дорогое, что у меня было, мою любовь! Моя первая жена была вся в этих детях, понимаешь? Кудахтала над ними, а до меня ей не было никакого дела! Дети, дети, дети! Всё для них, всё ради них! О, как я их ненавидел! Использовала меня – и выкинула из своей жизни! И обобрала при этом! Разве это справедливо?!
– Ну, отец, в отношения донор–акцептор людям с низкой энергетикой лучше не вступать. Женщина – это чёрная дыра.
– Вот именно! – выкрикнул Пало, вытирая платком выступивший на лысине пот. – Высасывает все соки! А ты вечно ей должен, должен! И ей, и её потомству, которому до тебя нет никакого дела! Ещё и парить мозги, как-то встраивать их в свою жизнь! И всю жизнь чувствовать ответственность за то, кем и чем они стали! Но те-то хоть не белоручки, а вот ты... Ты мне совсем не нравишься! Я хотел видеть тебя совсем другим!
– И знаешь, я его отчасти понимаю, – не промолчал и Дарт Плегас. – Ты как-то совсем не располагаешь к любви, хе-хе. Правда, надо признать, что такого законченного эгоиста, как твой папаша, к любви расположить нелегко.
– Отец, ты начинаешь повторяться, – заметил Кос, складывая руки на груди. – Давай по существу. Твои дети от первого брака имеют долю в бизнесе «Пало и Паоло»?
– Н-нет, – потряс головой Палпатин-старший, – это было условием... как раз и было условием нашего брачного контракта с твоей мамой. Но я наводил справки, они очень, очень толковые грушеводы. Они старше тебя на пятнадцать и десять лет, уже взрослые люди… В общем, я про этот долг за прокат корабля для того начал, чтобы… Давай сделаем так: ты ведь виноват? Виноват. Долг до твоего совершеннолетия вырастет изрядно. А вот если ты разрешишь конвертировать его в акции и подарить их твоим брату и сестре… В общей доле это капля в море, но они смогут войти в состав совета директоров. Если ты не хочешь заниматься моим делом, то я, по крайней мере, буду знать, что фирма останется в руках старшего сына.
– Послушай, с какой стати я должен вдруг благодетельствовать каким-то посторонним мне людям? Разве мама мало преференций тебе устроила, разве не на её землях твои лучшие сорта растут? Зачем же нарушать контракт с ней? Это нечестно. Ты сказал, что твоя предыдущая жена тебя «обобрала», значит, кое-какие средства у них в семье есть. Выходит, ты выстроил свой бизнес на деньгах моей матери. Почему это я должен уступать часть своего наследства?
– Ну... Обобрала, конечно... Но я не совсем голяком от неё ушёл, у меня осталась фирма, земля... Ей я оставил только дом, транспорт и небольшие вклады на детей.
– Вот видишь, всё у них в порядке. А маме, наверное, было бы неприятно даже узнать о нашем разговоре. Давай оставим его в тайне. И вообще – к чему нам ссориться? Сам посуди: разговоры в обществе, репутация, суды, скандалы – оно тебе надо?
– Да-да, оставим в тайне, – проговорил отец, словно силясь проснуться от кошмара. Он чувствовал себя опустошённым и больным, почти на таком же эмоциональном нуле, как и в день развода с первой женой.
– И эта идея взыскивать с меня какой-то долг – тоже, знаешь, не самая лучшая в твоей жизни.
– Д-да, пожалуй, это я погорячился. Забудем, сынок.
– Ну, вот и договорились. Не парь голову по пустякам. Вообще, почему вдруг всплыли эти мысли о наследстве, о завещании? Умирать ты не собираешься, работай себе на любимой работе, живи в своё удовольствие. Правильно?
– Правильно, – кивнул Пало. – Всё-таки, Косико, ты подумай... Вдруг захочешь моё дело продолжить – я буду только рад...
Палпатин-младший снисходительно улыбнулся и отпустил сознание отца на свободу.
С этого дня Пало инстинктивно старался ещё реже видеться с сыном.

[old-diplomat]

Школа риторики, действовавшая в юридическом лицее как факультатив с дополнительной оплатой, всегда славилась своими педагогами. И сэр Астур Эсте, бывший сенатор и дипломат, некогда занимавший самые высокие посты в набуянском истэблишменте, был настоящей гордостью лицея. Уйдя из большой политики на заслуженный отдых, теперь он с удовольствием передавал свои обширные знания юношеству. Фамилия Палпатина в листе записавшихся на его курс была сразу замечена высоким сановником, потому что партия леди Газере часто находилась в оппозиции к правящему кабинету (или, вернее сказать, враждебно относилась к представителям клана Эсте). Но способный мальчик так хорошо показал себя на первом же занятии, что именитый преподаватель отбросил всякое предубеждение.
Начальные занятия отставной сенатор всегда посвящал орфоэпии, на которых разбирал с учениками упражнения из аудиокниги «Корускантское произношение и фразеология Столицы». Чутким ухом профессионального оратора он сразу услышал, как чётко и правильно, не затягивая слова и не проглатывая слоги, говорит Кос Палпатин. Так же чётко и правильно юноша облекал в слова свои мысли.
«Ситуация – это замóк; мысль – только заготовка для ключа, – учил будущих юристов сэр Эсте. – Ключ мы получим только тогда, когда найдем нужные слова и правильно выстроим их в предложения, чтобы оппонент воспринял их. Можно делать предложения с двумя, тремя и так далее смыслами – чтобы вернуться к этим смыслам, как к развилке, если первый путь приведёт к поражению».



– Мужик дело говорит, – одобрительно заметил Дарт Плегас. – Это отличный шанс: надо войти к нему в доверие и заручиться поддержкой для твоей будущей карьеры. Запомни: очень важно следить не только за внешним, но и за внутренним. Не только за выражением лица, но и за интонацией, с которой ты говоришь. Например, если ты хочешь, чтобы у окружающих тебя мужчин даже в подсознании не было мыслей о том, что ты им серьёзный соперник в чём бы то ни было, твоя речь должна звучать высоко и мягко, бархатно. А в группе женщин надо ворковать с женскими интонациями: тогда будешь избавлен от внимания, с которым они оценивают самца, а получишь ярлык «неопасная подруга». Сколько всякого вида воркований мы с тобой заучили в кружке макраме, ты помнишь? Всё это маски, которые можно и нужно пускать в дело при необходимости. Недаром есть выражение «внутренний голос». Звуковые колебания – это вибрации низшего порядка, которые идут в основу образа, как грунтовка. Для каждого случая нужно подбирать свою мелодию.
И не было ничего удивительного в том, что слушателя Палпатина сэр Эсте выделил из числа других юношей и девушек: мальчик показал себя умеющим вникать в самую суть проблемы. Феноменальная собранность сына леди Газере просто очаровала старого политика. Даже своим умением просто сидеть и слушать, даже осанкой и походкой Кос выгодно отличался от сверстников. Даже приятным голосом и чистым белым лицом, без обычных в подростковом возрасте прыщей и неопрятной первой щетины.
Отставной сенатор направил чрезвычайно лестное для матери Палпатина письмо, в котором предлагал за разумную плату подготовить её сына для экзаменов в Колледж государственного управления. Поступив в это учебное заведение после окончания обязательных работ на благо общества, Кос автоматически оказался бы в когорте политической элиты не только планеты Набу, но и всего Чоммельского сектора, потому что именно из выпускников набуянского КГУ черпала свои кадры вся разветвлённая администрация региона.
Юноша сначала был уязвлён тем, что о предложении сэра Эсте ему сказала мать, а не сам мэтр риторики, но это предложение всё же польстило его самолюбию. Конечно, в его личные планы не входила государственная служба, зато она входила в планы Дарта Плегаса, поэтому пришлось подчиниться.
Такой поворот снова отдалял его от театральной карьеры, но всё же Кос не отчаивался. Его вера в себя прибывала с каждым днём – вместе с силой мускулов, вместе с навыками проникновения. Он уже принял как непреложную истину, что с судьбой надо постоянно мериться силами, только тогда открываются окна возможностей...
Но временами и по течению плыть полезно – это он тоже уже проверил на себе. А общение с сэром Эсте доставляло ему настоящее удовольствие: в своих беседах умудрённый опытом политик делился с ним очень интересными знаниями и наблюдениями, причем гораздо щедрее, чем Дарт Плегас. «В конце концов, у меня ещё вся жизнь впереди, и никто её у меня не отнимет».

[old-diplomat]

Помимо риторики, титулованный репетитор занимался с юношей логикой, изучением государственного протокола и церемониала, теорией информации, источниковедением и теорией управления системами, то есть всеми экзаменационными предметами в КГУ. Для уроков был выбран один из выходных дней, занятия длились шесть часов и проходили в обширном кабинете сэра Эсте в его доме на улице Короля Нармеля.
Однажды урок затянулся дольше обычного, потому что обмен мнениями учителя и ученика о государственном устройстве перешёл в увлёкшую их обоих дискуссию. Когда она всё-таки был окончена, и сэр Эсте вышел проводить юношу в холл, вдруг открылась дверь, и с улицы вкатилась невысокая кругленькая девушка с густыми чёрными бровями и полными щёчками. Одета девушка была по последней моде, однако, с благоразумными поправками на фигуру.
– Дедуля, привет! Занятия окончены? Я не помешаю?
– Ничуть, – просиял маститый политик, обнимая внучку и сразу превращаясь в уютного любящего дедушку. – Познакомься, это мой ученик, подающий большие надежды, его…
– Да ведь мы знакомы! – рассмеялась та, без стеснения перебивая сэра Эсте. – Это же Кос Палпатин! Мы с ним в начальном классе за одной партой сидели. Помнишь, Кос? Я тебя сразу узнала!
Он вспомнил. Вспомнил, что в волшебной Королевской гимназии его посадили за одну парту с самой маленькой девочкой в классе, но и она была выше его по росту. Сейчас он возвышался над внучкой своего покровителя на целую голову, и это было удивительно приятно.
Конечно, ведь её фамилия была Эсте… Значит, она дочь сына сэра Эсте, нынешнего председателя Счетной палаты Набу. На последней ротации кабинета министров именно он обошёл леди Газере, которая претендовала на этот пост…
Только Кос не помнил, как звали девчонку, он никогда не обращался к ней по имени. Отца звали Эдрис, это имя звучало в доме Палпатинов. Плотный боровок с такими же толстыми дугообразными бровями, как у отца и дочери, и с двойным подбородком под темной щетиной. «Победы и поражения – ежедневный труд полководца», – говорила леди Газере (и Дарт Плегас с ней полностью соглашался), но поражение от такого противника, как Эдрис Эсте, её задело особенно глубоко. У них были какие-то старые счёты...
– Привет, – как можно более мило улыбнулся Кос девушке, отражая в своей улыбке её весёлое удивление и молодой неловкий взгляд. – Ты здорово выросла за то время, что мы не виделись.
– А ты-то как вырос, Кос! И дедушка мне про тебя все уши прожужжал, какой у него способный ученик, чуть ли не его преемник в Сенате! А я ещё думаю, не тот ли это маленький Кося, с которым нас парами водили? У тебя ведь такое редкое имя, как его не запомнить?
Старый Эсте смутился, и Палпатин с удивлением увидел эту эмоцию на его лице, всегда таком важном, даже высокомерном.
– Элсе! – укоризненно покачал головой хозяин дома. – Ты подрываешь мой авторитет учителя! А что, если парень действительно зазнается – и подведёт старика? Не слушай её, Кос, она балаболка, и позволяет себе быть капризулькой, потому что она дедушкина любимая внучка. Иногда вот даже навещает меня, если вспоминает, что у неё есть старый дед, который её любит и ждёт.
«Ага, значит, Элсе. Надо запомнить».
– Запомни, – одобрил Дарт Плегас. – И кстати, старый пердун только что подумал о том, какой хорошей партией ты мог бы стать для неё. Я тоже считаю, что тут можно подыграть, поэтому не стой как пень, а завяжи разговор, набейся на знакомство, спроси, когда её можно снова увидеть. Жениху своей внучки этот дедушка устроит такую карьеру, которая твоей матушке и не снилась. У него и в вашем секторе, и в Столице очень полезные связи.
Скорость, с которой Дарт Плегас принимал решения и выстраивал варианты будущего, всегда вызывала у его ученика восхищение пополам со злобой. Потому что в этих вариантах он всегда был задействован без какого-либо права голоса, хотя бы и совещательного.
– Учитель, но вы же говорили, что освободите меня от всяких матримоний! Не хочу я с этой уродкой!
– Да, девочка страшненькая, даже по меркам вашей расы, и это хорошо. На внимание со стороны мужского пола ей рассчитывать нечего – только к деньгам семьи. Семья-то не всякого к ним подпустит, а вот тебя встретит с распростёртыми объятиями. Так что давай, работай. Ты, кстати, тоже красавец тот ещё. А о матримониях не переживай – у неё же аневризма аорты, сам посмотри. Только дунуть – и проблема решена.
Кос на секунду замедлил течение времени вокруг себя, чтобы собраться. Во-первых, ему совсем не улыбалось убивать внучку сэра Эсте. Во-вторых, открытие было неожиданным – учитель проговорился, что не принадлежит к человеческой расе. И ничего – принял его тело, как своё, и владеет всей физиологией организма своего ученика с той же лёгкостью, как до того сохранял свой дух в ячейках чёрного базальта. Это Кос знал буквально изнутри, и в то время как его сверстников штормило от гормональных бурь, тело юного ситха под присмотром Дарта Плегаса росло планомерно, без эксцессов, как искусственный кристалл. «Абсолют всегда один, – учил Камень. – Он не нуждается в продолжении рода, потому что его самость бесконечна. Он сам себе и начало, и продолжение, и бесконечность. А половой психоз – это для млекопитающих и прочих парнокопытных. Нам этого не надо».
Да возможно ли это – хоть когда-нибудь превзойти учителя?.. Проклятье…
– А помнишь, какой плакат ты нарисовал для библиотеки, с героями комиксов и такими джедайскими буковками-многоножками? – продолжала улыбаться Элсе, не подозревая, что уже включена в игру и дни её сочтены.
– Да, было дело, – кивнул юноша и теперь посмотрел ей в лицо не вежливым скользящим взглядом, а прямо в глаза. – А у тебя, конечно же, есть снимки и записи нашего класса? Я бы с удовольствием посмотрел, если ты мне покажешь… Было бы здорово узнать, как там наши. Я же как ушёл от вас в юридический, так ни с кем больше не встречался…
– Есть, конечно, есть! Дедушка, можно я украду Коса у тебя ещё на парочку минуток?
Юноша подкрепил просьбу девушки смущённой улыбкой с милыми ямочками на щеках. Старый Эсте рассмеялся и только руками развёл:
– Ну, если вас связывают воспоминания о прогулках парами, какое сопротивление я могу оказать? Мы-то с Косом сегодня уже наболтались изрядно, теперь твоя очередь.

[old-diplomat]

– А как поживает леди Ауда? – спросил Палпатин у своей бывшей одноклассницы, когда погас голопроектор. – Что-то я её не заметил.
– Она давно уже не работает в школе, – ответила девушка, и глаза её погрустнели. – Мы иногда навещаем её всем классом, она тяжело болеет… Было бы хорошо, чтобы и ты пришёл. Она иногда о тебе вспоминает.
«Есть же справедливость на свете, – подумал юный ситх. – И это не имеет никакого отношения к джедайской профанации».
– Есть, – подтвердил Дарт Плегас. – Справедливость – это рука самой Силы.
– Не знаю, будет ли она рада меня видеть, – уклонился от темы он. – Знаешь, я, если честно, из всей Королевской гимназии помню только тебя. Ну, ещё библиотекаря и руководителя театрального кружка.
Элсе так густо покраснела, что Кос уже без всякой подсказки со стороны учителя увидел рисунок её кровеносной системы и опасно истончённую стенку главного сосуда. Эту болезнь не сможет показать ни один сканер. Разве что какой-нибудь джедай взглянёт на девушку и скажет: срочно на операцию. Но откуда взяться ему на Набу – на этой тихой мирной зелёной планете, где нет никаких конфликтов, где люди заняты высокопродуктивным сельским хозяйством, искусствами, спортом, воспитанием детей и помощью отсталым мирам? Всё через запятую, как написано в чоммельском региональном справочнике «Лучшие планеты для отдыха».
И чего ради этим напыщенным рыцарям Света таскаться по окраинам миров вместо того, чтобы вкушать всю сладость власти в Столице? Неужели чтобы лечить таких вот некрасивых дур? Нет, человечеству только польза будет, что она не оставит потомства. Но всё же Кос почувствовал к Элсе нечто вроде жалости: особенности организма – это судьба.
– А ты где исполняешь свой долг перед обществом, Элсе? Наверное, работаешь младшим архивариусом в Алмазной Палате?
– Нет, уже просто архивариусом. А это тебе дедушка сказал?
– Нет, просто сэр Эсте предлагал мне похлопотать об устройстве туда. Если бы я согласился, мы бы с тобой давно уже встретились. Но, видишь, так или иначе, раньше или позже, мы снова оказались с тобой рядом. Значит, это не случайно, правда?
– Да, – кивнула она и, чтобы преодолеть смущение, спросила о его службе.
Палпатин охотно ответил:
– Работаю в городской больнице лаборантом. Такая школа жизни, доложу я тебе! Казалось бы, тихое место, кабинетная работа, колбочки да пробирки, но иной раз и драмы разыгрываются нешуточные! Столько эмоций! Ты, наверное, слышала имя министра горнорудной промышленности Видара Кима?
– Конечно. Это двоюродный брат моей мачехи.
Кос замялся. Девушка поспешила ему помочь:
– Ты, наверное, был в лаборатории, когда он... там буянил сильно, да?
– Угу. Так получилось, что как раз я делал анализ крови его новорождённому сыну. И когда появилась эта красная дужка сверху и побежала справа налево... У парня концентрация мидиков – ну, мидихлориан, этих разумных эндосимбионтов – больше двенадцати тысяч единиц. Знаешь, когда своими глазами это видишь, присутствие Силы в мире... Ведь вероятность рождения одарённого существа — бесконечно малая величина по сравнению с населением галактики. До этого я много раз контролировал работу этих приборов, дело совсем несложное. И тут вдруг – такое чудо! Взяли второй тестер – и снова красная дужка... Короче, этот господин Ким вломился в лабораторию и начал всё у нас крушить. Ты не поверишь, даже пришлось его связать смирительной рубашкой.



– Да, я знаю. Вообще-то он достаточно выдержанный человек, но на него в тот период свалилось столько проблем одновременно, а тут ещё и это... Они так ждали ребёнка, наследника, и оба уже немолоды. Хотя сами виноваты, нельзя так поздно детей заводить. Ведь многие пары живут «для себя», а наследников – планируют. Потому что так принято, чтобы было кому состояние передать. Что же удивительного в том, что Сила сама забирает детей у негодных родителей?
Палпатин посмотрел на свою бывшую одноклассницу более внимательно. На её густые брови, густые ресницы и добрые полные губы. И подумал, что она похожа на сорт медовой груши – в таком же пуху, и на вкус, наверное, такая же сладкая до приторности. Как тот целебный сироп, который он обожал в детстве, а сейчас на дух не переносит… Но всё же его тронуло её искреннее сочувствие. Ещё ни разу никто не жалел о его несчастливой судьбе так, как это сделала она, пускай и не догадываясь, что говорит о нём.
– Твоему родственнику, наверное, надо было договориться с начальником лаборатории, а не ломать приборы, – проговорил Кос без выражения.
– Дать взятку? – девушка подняла на своего гостя круглые глаза. – Но ведь мальчику-то это только повредило бы! Представь, каково ему было бы жить в мире обычных людей? Всё равно, что прекрасному тенору в стране глухих или гениальному художнику в стране слепых... Как же можно обрекать свою кровиночку на такую глухую и слепую жизнь? Это просто подло. Я бы со своим ребёнком никогда так не поступила. Лучше пусть он будет со своими, живёт полноценной жизнью, чем рядом со мной будет мучиться. Дядя Видар правильно сделал, что отдал сына в Орден джедаев. Пусть живёт для людей и для вечности, раз ему выпал этот кубик, – Элсе улыбнулась такой доброй улыбкой, что на мгновение её некрасивое смуглое личико преобразилось. – Дядя сам его и отвёз. И насколько я знаю, возместил больнице ущерб и сделал ещё крупное пожертвование, чтобы загладить свою вину.
– Да, сразу закупили новое оборудование... Значит, получается... Получается, твой племянник – джедай? Ну, пусть и неродной племянник... Думаю, он был бы рад, если бы кто-то из семьи навещал его. Это же как в закрытом пансионе учиться... Наверное, таким людям особенно приятно знать, что кто-то в большом мире интересуется ими, не забывает... И отличный повод в Столицу съездить. Джедаи – хорошие целители, они видят то, что скрыто от глаз обычных людей...
– Зачем ты несёшь эту чушь? – одёрнул его Дарт Плегас. – Хочешь спасти ей жизнь? Может, ты ещё и жениться на ней хочешь, благородный рыцарь, мнэ? Играй, да не заигрывайся!

И Кос принялся старательно играть роль, определённую учителем: начал встречаться с Элсе, вошёл к ней в доверие, познакомился с её подругами и их друзьями, был представлен отцу и мачехе. Перестав быть замкнутым молчуном и войдя в круг тиданской золотой молодёжи, он попутно заслужил похвалу матери – третью в своей жизни.
Но скоро стало понятно, что задача требует от него ни с чем не сравнимого напряжения душевных сил. Учитель не обманывал его, когда говорил, что поединок между женским и мужским началом чрезвычайно изнурителен для воли.
Хотя даже в этой изматывающей ситуации Кос кое-что приобрел. Научился, внутри пылая огнём пострашнее любой набуянской плазмы, имитировать вовне состояние безмятежного ветерка над озером. Казаться «луной в воде» не хуже джедая, который с детства привык медитировать на свой пуп.
Капризная избалованная девчонка изводила Коса своим вниманием так, что постоянное присутствие Дарта Плегаса было даже полезно: старый ситх нет-нет, да и выступал в роли предохранителя. Она так настырно лезла в душу к наконец-то обретённому возлюбленному, так часто и бессистемно обрушивала на него потоки раздражающей болтовни, что у молодого человека темнело в глазах. Палпатин и без того был сыт по горло тотальным контролем со стороны учителя, а тут новая напасть: бесконечные расспросы «чем ты занимаешься?», «о чём ты думаешь?», «почему мне кажется, что ты на меня злишься?» И при встречах лицом к лицу, и с помощью всех средств связи она долбила его ментальную броню похуже птицы карас.
Кос видел её насквозь, со всеми её безнадёжными диетами, страстью к нарядам, цепочкой на ноге, парфюмерными ухищрениями и чтением глянцевой литературы. Однако, к несчастью для Палпатина, Элсе удавалось совмещать весь этот мусор с цепким умом, а её наблюдательность сделала бы честь и мастеру-джедаю. Хотя девушка поверила своему улучшенному отражению, которым светило для неё лицо молодого человека, но только верой ограничиваться не собиралась. Ей нужно было точно знать, что она любима.
Разумеется, она не находила в предмете своего увлечения ни малейшего намёка на стандарт, так хорошо описанный в журналах для девушек в разделе «Узнай свою любовь». Она сравнивала его с увлечениями своих подруг, с застенчивыми или наглыми молодыми петушками, у которых в придачу к вожделению уже имелся набор ухваток ухаживания, – на их фоне Кос выглядел ангелом во плоти. И чистым лицом, и грациозными движениями, и умными, но не высокопарными беседами он выгодно отличался от сверстников. Кроме того, он баловал её дорогими подарками – украшениями, сделанными собственноручно, на которые завистливо поглядывала мачеха девушки, известная светская красавица и бездельница.
Но серьгами, подвесками и браслетами, вышедшими из-под пальцев Палпатина, приятнее было любоваться в ящичках-витринах у зеркала, чем носить – уж слишком они были тяжёлыми и холодными. Ни разу молодой человек не подарил девушке поцелуя более горячего, чем учтивое касание губами руки или щеки. От пикников у воды он умело уклонялся – говорил, что не любит плавать, да и загорать при такой белой коже ему вредно. Лишь раз они сходили в горы с группой приятелей и приятельниц, но никакой романтики Элсе не почувствовала – только утомительность переходов, неприятность опасности и желание поскорее вернуться в привычный комфорт, особенно когда их лагерь накрыло шквальным ветром с ледяным дождём. В походе Кос держался со всеми ровно-весело, рассказывал забавные истории, не забывал подстраховывать упитанную внучку своего покровителя на трудных подъёмах, а на одном из привалов вечером устроил незабываемый фейерверк, к визгу и радости девушек. Но Элсе всё хмурилась и хмурилась и, сидя рядом со своим молодым человеком у костра, пропускала мимо ушей его светскую болтовню о звёздах и о театре масок, зато внимательно следила за его жестами.