День Благодарения
Фанфик
читать дальше
«Восход солнца – не то же, что смерть луны».
Из сборника джедайской поэзии
Уже много лет прошло с тех пор, как Дуку Фуруэн ап-Нод обрезал косичку своему первому ученику, обращаясь к Силе с ритуальными словами «Больше мне его учить нечему». И сейчас два джедая виделись совсем не так часто, как им бы того хотелось. Совет поручал мастеру Дуку самые трудные и деликатные задачи, в особенности во Внешнем кольце: он знал многие местные обычаи и языки, был прекрасным переговорщиком, а с некоторыми из упрямых правителей провинциальных планет даже имел общие генеалогические корни. Поэтому он проводил куда больше времени вдалеке от Столицы, нежели на Корусканте, в Храме джедаев. С военными он говорил как воин, с правителями – как уполномоченный республиканской власти, с промышленниками и финансистами – как человек, хорошо знающий жизнь, с беженцами и пострадавшими – как рыцарь Света. Его прямота и открытость производила впечатление на выходцев из народа, а элегантная аристократичность – на представителей правящих династий, так что включать световой меч в защиту права Республики ему приходилось чрезвычайно редко. Недаром говорится, что великий воин не обнажает оружия.
Каждая редкая встреча со старым учителем становилась для Квай-Гона праздником, личным Днём благодарения. Конечно, он уже давно не был тем маленьким мальчиком, который восхищался в своём наставнике буквально всем и стремился подражать его манерам. Теперь-то мастер Джинн прекрасно знал, что у его старого учителя есть и слабости, и недостатки, и не всегда мастер бывает таким изысканно-спокойным, каким знают его сенаторы и правители Республики. Видел он, и как учитель плачет. Многое он видел и многому учился у своего отца-в-Силе – как делать и как не делать. И конечно, никто в целом свете не знал Квай-Гона так, как знал его Дуку.
Что годы, что расстояния! Они не властны над единением в Силе между учителем и учеником. Оба джедая дорожили своим родством, оно много значило для них. Особенно в дни потерь.
Сегодня учитель вернулся в Храм – и сразу связался со своим старшим учеником. Позвал его перекусить в городе, в хорошем ресторане, на сэкономленные в миссии деньги. Традиция! Когда Квай-Гон был учеником, на обратном пути они всегда обсуждали, куда можно потратить «честно заработанную монету» с пользой для души и тела. Дуку относился к деньгам очень небрежно. Возможно, именно это подобает воину-монаху, но финансы их маленькой семьи так часто соответствовали поговорке "то густо, то пусто", что за время ученичества Квай-Гона по теме наросло множество шуток и ритуалов. Например, молодой мастер Дуку отдавал падавану свою идентификационную карту и просил слабым дрожащим голосом, создавая неповторимый комический эффект: "Сынок, у меня недостаёт мужества взглянуть на опустошения, вызванные напастями Тьмы. Поспеши на помощь своему старому учителю!" Ученик со смешливым фырканьем отвечал: "Сила всегда на стороне добра, даже на пустом месте", – и помещал карту в сканер. Нередко случалось чудо: на счету вдруг обнаруживалось несколько сотен кредитов, которые, по всем расчётам, были давно потрачены. Тогда мальчик говорил: "Учитель! Я не вижу ничего..." – "Ничего? То есть совсем?!" – "...ничего странного в том, что Сила всемогуща. Тёмная сторона – лишь иллюзия несовершенства". И тогда мастер Дуку тоже смотрел на экранчик, удивлённо поднимал бровь, а потом звонил мастеру Сайфо-Диасу: "Саф, полторы тысячи кредитов у меня на карте – это твоя работа?" – и из комлинка звучал снисходительный бас: "Ну, вы хоть не голые едете домой? Последней рубашки на всех сирых и убогих хватило? Ха-ха-ха!" Выключая аппаратик связи, Дуку торжественно поднимал указующий перст и восклицал: "Глупцы и невежды те, кто считает, будто Сила таится в мидихлорианах. Она проявляется... где, мой юный падаван?" – "В дружбе, товариществе и братстве", – отвечал мальчик.
Сейчас голос старого мастера звучал глуховато, будто сильно издалека, и ученик слышал в нём большую усталость. Тем труднее было отказать, но он всё-таки извинился, что не может.
Он обещал устроить чайную церемонию для своего юного ученика Оби-Вана. С многоступенчатыми приготовлениями, медитацией и чтением стихов, в том числе и чтением стихов Кеноби. Нужен был особый настрой, особая атмосфера, чтобы мальчик позволил своим поэтическим опытам «пролиться в вечность», конечно же, не называя авторства. В последнее время Оби-Ван частенько уединялся с электронным блокнотом, а иной раз и с бумажной тетрадью – очевидно, накоплено в ней было уже достаточно, поэтому мастер Джинн и предложил посвятить этот вечер чаю.
– Может быть, встретимся завтра или послезавтра, учитель? – предложил Квай-Гон, не включая изображения. – Наверное, первый вечер в Храме после такой долгой миссии вам лучше провести с Рики…
– Таэрик погиб, – услышал старший падаван после небольшой паузы. – Ну, значит, так правильно. Ты хорошо сказал. Я помяну его один. Будь.
Тогда Квай-Гон выключил комлинк и обратился к Силе:
– Учитель, вы приехали… с телом? Встретить вас?
– Нет, малыш, не надо. Я один. Такой взрыв, что сразу… всё. Не беспокойся обо мне. Позже увидимся.
Чай не удался тоже. То есть церемония состоялась: напиток был приготовлен, его аромат пытался заполнить пустоту, но уже после первого глотка мастер Джинн сказал совсем не то, что было заготовлено, а первое пришедшее на ум:
– Прощание тяжело, но возвращение иной раз ещё тяжелее.
Юный Кеноби в молчании выпил свой чай.
Наконец, чайник опустел, и они пожелали друг другу спокойной ночи.
Убедившись, что Оби-Ван уснул, мастер Джинн снова обратился к Силе.
– Учитель?
– Да, малыш.
– Вы ещё не спите… Я зайду?
– Извини, нет. Потом. Спи.
Наконец, они встретились – не в ресторане «Корона Корусканта», а в храмовой столовой. Сначала их разговор кружил вокруг обыденных вещей и был скорее похож на светскую беседу.
– Когда я вошёл в холл, первым делом посмотрел на табличку с твоим именем, – сказал мастер Дуку. Тема еды была исчерпана до дна, а в тарелках ещё оставались изрядные порции. – Было приятно, что ты дома. Сразу стало ясно: всё будет хорошо.
– Вы загадали желание? – спросил ученик.
– За меня это сделал ещё Кейджа Сайнис, – улыбнулся учитель и произнёс на оссу знаменитое изречение, которое можно было перевести как «Старший ученик в доме – в мире мир, младший ученик в поле – в мире справедливость».
Только «поле» мастер Дуку заменил на «Силу», а потом рассказал о своей недавней миссии.
– В общем, ты у меня теперь один, Квай.
– Учитель, когда-нибудь мы все вместе обнимемся, – осторожно сказал мастер Джинн. – Смерти нет, есть Великая Сила. Сейчас наша задача – жить дальше.
– Да, конечно, – кивнул Дуку. – Хочешь мне тоже что-нибудь рассказать?
– Нет. Хочу просто пообедать с вами. Чтобы вы поели. И ещё хочу сказать, что для меня каждый день рядом с вами был и остаётся Днём благодарения.
Честно говоря, ученик был бы рад, если бы услышал: «Спасибо, малыш. Сегодня я совсем не в форме, но у нас будут лучшие дни» – и они бы разошлись. Потому что в мыслях мастера Дуку теперь появилось очень неприятное.
«Ты у меня остался один, а у тебя никого».
Некоторое время они смотрели друг другу в глаза.
– Я уже сыт, спасибо, – сказал старший. – Может, прогуляемся по городу?
Куай-Гон с поклоном встал.
– Иногда я думаю, в чём причина наших с тобой фатальных учительских неудач, – всё-таки сказал Дуку вслух, когда они стояли на мостике, ведущем от Храмовой площади к ресторану «Корона Корусканта», а внизу переливались россыпи огней нижнего уровня. – Думаю – и не могу найти решения. Вероятно, надо просто принять, как есть. А я не могу.
Квай-Гон спрятал руки в просторные и длинные рукава своего плаща. Вечерние сумерки сгущались, уже и фонари зажглись.
– Учитель, разве смерть в бою, в защиту мира и жизни – это бесчестье? Ни один из моих братьев не достоин такого вашего слова. И мой Тиррен тоже.
– Но что-то мы делаем не так, ты не находишь? Я чувствую свою вину в гибели ребят, потому так и говорю. Я как ветка, которая очень красиво цвела – а плоды висят на других. Ты единственное сокровище моего сердца, Квай. И мне просто невыносимо видеть…
– Это надо перетерпеть, мастер Дуку, – не очень вежливо перебил младший. – Это сейчас вам кажется, что всё так… неправильно. Это пройдёт.
– Да, да, – кивнул старый джедай. – «Чувствую боль – утешаюсь шрамом». Но я не утешаюсь, Квай. Я безутешен. И ты знаешь, как меня огорчает твой новый выбор. Мы с тобой никогда не лукавили друг с другом. Я просто хочу понять, почему ты всё делаешь из жалости? Разве ты сам не чувствуешь, как эта жалость оборачивается против тебя самого, как она унижает? Не только тебя, но и его тоже, вот в чём беда. Ему ведь всё равно до тебя не дотянуться!
– Учитель, простите, я не понимаю, о чём вы говорите. Разве Тиррен был мне плохим учеником? Он – гордость нашей школы. Пусть сейчас он в Силе, это ничего не значит.
Дуку повернулся к своему сыну-в-Силе лицом. В черных глазах старого воина плясали отблески корускантских огней. В детстве эти глаза завораживали Квай-Гона: зрачки словно бы растворялись в окружающей их темноте.
– Я сейчас говорю не о Тиррене. Это потому… потому что Ксанатос был чрезвычайно одарён – ты взялся учить самую что ни на есть махровую посредственность, так?
– Мастер, давайте оставим это…
– Признайся, что в глубине души ты обвиняешь меня в том, что Ксан перешёл на Тёмную сторону.
– Не обвиняю. Просто мы с вами слишком его разбаловали. Перехвалили. У вас сейчас болит рана от потери – не растравляйте её. Надо собраться.
– Я думаю, что ты прав, Квай, – не слушая, продолжал говорить Дуку. – Во мне самом не слишком-то много Света, вот в чём загвоздка. Знаешь, не так давно я снова просматривал материалы по ситхам. И у меня появилось чувство, что я полный неудачник, как и они. Вот и «пью свой чай». Это было первое чувство. А второе – что мы ничем не отличаемся от них. Та же дурная спесь, зазнайство и брезгливая жалость к неодарённым, просто это всё замазано толстым слоем так называемого «служения Республике». Мы не просвещаем наших младших братьев, а только губим их зря.
Мастер Джинн встал чуть ближе к своему наставнику и сказал, глядя ему в глаза:
– Помните, учитель, как на вашем дне рождения мастер Сайфо-Диас играл свой «Дом Восходящего Солнца», и мы смеялись и пели все вместе. Помните? Вы, ваши друзья и мы c Винтом… А когда мастер Сайфо-Диас спел: «Эх, мамы, дети так любят вас! А вы забыли их», – мастер Алу обняла нас и сказала: «Вот этих хулиганов забыть даже Сила не в силах». А Кида тогда не было, его мастер Йода не отпустил, потому что он был наказан за какую-то проделку. Помните?
Мастер Дуку молчал. Тогда Квай-Гон достал комлинк, пощелкал клавишами – и из передатчика послышались звуки перебора струн. Затем молодой голос начал выводить жалостливые рулады, сквозь которые был готов прорваться едва сдерживаемый смех.
Есть в городе дом,
И табличка висит на нём,
Это слово значит «Восход».
Здесь тот приют,
Где незнамо как живут
В-Силе-сирые – странный народ!
В этой песне автор-исполнитель нагромоздил друг на друга, кажется, все народные жалейки о судьбе детей Силы, включая самые нелепые слухи и сплетни.
– Помню, – сказал старый джедай после паузы и усмехнулся. – "И не читайте, пожалуйста, ситхских голокронов". Так?
– Так, – кивнул Квай-Гон.
И они наконец обнялись.
Фанфик
читать дальше
«Восход солнца – не то же, что смерть луны».
Из сборника джедайской поэзии
Уже много лет прошло с тех пор, как Дуку Фуруэн ап-Нод обрезал косичку своему первому ученику, обращаясь к Силе с ритуальными словами «Больше мне его учить нечему». И сейчас два джедая виделись совсем не так часто, как им бы того хотелось. Совет поручал мастеру Дуку самые трудные и деликатные задачи, в особенности во Внешнем кольце: он знал многие местные обычаи и языки, был прекрасным переговорщиком, а с некоторыми из упрямых правителей провинциальных планет даже имел общие генеалогические корни. Поэтому он проводил куда больше времени вдалеке от Столицы, нежели на Корусканте, в Храме джедаев. С военными он говорил как воин, с правителями – как уполномоченный республиканской власти, с промышленниками и финансистами – как человек, хорошо знающий жизнь, с беженцами и пострадавшими – как рыцарь Света. Его прямота и открытость производила впечатление на выходцев из народа, а элегантная аристократичность – на представителей правящих династий, так что включать световой меч в защиту права Республики ему приходилось чрезвычайно редко. Недаром говорится, что великий воин не обнажает оружия.
Каждая редкая встреча со старым учителем становилась для Квай-Гона праздником, личным Днём благодарения. Конечно, он уже давно не был тем маленьким мальчиком, который восхищался в своём наставнике буквально всем и стремился подражать его манерам. Теперь-то мастер Джинн прекрасно знал, что у его старого учителя есть и слабости, и недостатки, и не всегда мастер бывает таким изысканно-спокойным, каким знают его сенаторы и правители Республики. Видел он, и как учитель плачет. Многое он видел и многому учился у своего отца-в-Силе – как делать и как не делать. И конечно, никто в целом свете не знал Квай-Гона так, как знал его Дуку.
Что годы, что расстояния! Они не властны над единением в Силе между учителем и учеником. Оба джедая дорожили своим родством, оно много значило для них. Особенно в дни потерь.
Сегодня учитель вернулся в Храм – и сразу связался со своим старшим учеником. Позвал его перекусить в городе, в хорошем ресторане, на сэкономленные в миссии деньги. Традиция! Когда Квай-Гон был учеником, на обратном пути они всегда обсуждали, куда можно потратить «честно заработанную монету» с пользой для души и тела. Дуку относился к деньгам очень небрежно. Возможно, именно это подобает воину-монаху, но финансы их маленькой семьи так часто соответствовали поговорке "то густо, то пусто", что за время ученичества Квай-Гона по теме наросло множество шуток и ритуалов. Например, молодой мастер Дуку отдавал падавану свою идентификационную карту и просил слабым дрожащим голосом, создавая неповторимый комический эффект: "Сынок, у меня недостаёт мужества взглянуть на опустошения, вызванные напастями Тьмы. Поспеши на помощь своему старому учителю!" Ученик со смешливым фырканьем отвечал: "Сила всегда на стороне добра, даже на пустом месте", – и помещал карту в сканер. Нередко случалось чудо: на счету вдруг обнаруживалось несколько сотен кредитов, которые, по всем расчётам, были давно потрачены. Тогда мальчик говорил: "Учитель! Я не вижу ничего..." – "Ничего? То есть совсем?!" – "...ничего странного в том, что Сила всемогуща. Тёмная сторона – лишь иллюзия несовершенства". И тогда мастер Дуку тоже смотрел на экранчик, удивлённо поднимал бровь, а потом звонил мастеру Сайфо-Диасу: "Саф, полторы тысячи кредитов у меня на карте – это твоя работа?" – и из комлинка звучал снисходительный бас: "Ну, вы хоть не голые едете домой? Последней рубашки на всех сирых и убогих хватило? Ха-ха-ха!" Выключая аппаратик связи, Дуку торжественно поднимал указующий перст и восклицал: "Глупцы и невежды те, кто считает, будто Сила таится в мидихлорианах. Она проявляется... где, мой юный падаван?" – "В дружбе, товариществе и братстве", – отвечал мальчик.
Сейчас голос старого мастера звучал глуховато, будто сильно издалека, и ученик слышал в нём большую усталость. Тем труднее было отказать, но он всё-таки извинился, что не может.
Он обещал устроить чайную церемонию для своего юного ученика Оби-Вана. С многоступенчатыми приготовлениями, медитацией и чтением стихов, в том числе и чтением стихов Кеноби. Нужен был особый настрой, особая атмосфера, чтобы мальчик позволил своим поэтическим опытам «пролиться в вечность», конечно же, не называя авторства. В последнее время Оби-Ван частенько уединялся с электронным блокнотом, а иной раз и с бумажной тетрадью – очевидно, накоплено в ней было уже достаточно, поэтому мастер Джинн и предложил посвятить этот вечер чаю.
– Может быть, встретимся завтра или послезавтра, учитель? – предложил Квай-Гон, не включая изображения. – Наверное, первый вечер в Храме после такой долгой миссии вам лучше провести с Рики…
– Таэрик погиб, – услышал старший падаван после небольшой паузы. – Ну, значит, так правильно. Ты хорошо сказал. Я помяну его один. Будь.
Тогда Квай-Гон выключил комлинк и обратился к Силе:
– Учитель, вы приехали… с телом? Встретить вас?
– Нет, малыш, не надо. Я один. Такой взрыв, что сразу… всё. Не беспокойся обо мне. Позже увидимся.
Чай не удался тоже. То есть церемония состоялась: напиток был приготовлен, его аромат пытался заполнить пустоту, но уже после первого глотка мастер Джинн сказал совсем не то, что было заготовлено, а первое пришедшее на ум:
– Прощание тяжело, но возвращение иной раз ещё тяжелее.
Юный Кеноби в молчании выпил свой чай.
Наконец, чайник опустел, и они пожелали друг другу спокойной ночи.
Убедившись, что Оби-Ван уснул, мастер Джинн снова обратился к Силе.
– Учитель?
– Да, малыш.
– Вы ещё не спите… Я зайду?
– Извини, нет. Потом. Спи.
Наконец, они встретились – не в ресторане «Корона Корусканта», а в храмовой столовой. Сначала их разговор кружил вокруг обыденных вещей и был скорее похож на светскую беседу.
– Когда я вошёл в холл, первым делом посмотрел на табличку с твоим именем, – сказал мастер Дуку. Тема еды была исчерпана до дна, а в тарелках ещё оставались изрядные порции. – Было приятно, что ты дома. Сразу стало ясно: всё будет хорошо.
– Вы загадали желание? – спросил ученик.
– За меня это сделал ещё Кейджа Сайнис, – улыбнулся учитель и произнёс на оссу знаменитое изречение, которое можно было перевести как «Старший ученик в доме – в мире мир, младший ученик в поле – в мире справедливость».
Только «поле» мастер Дуку заменил на «Силу», а потом рассказал о своей недавней миссии.
– В общем, ты у меня теперь один, Квай.
– Учитель, когда-нибудь мы все вместе обнимемся, – осторожно сказал мастер Джинн. – Смерти нет, есть Великая Сила. Сейчас наша задача – жить дальше.
– Да, конечно, – кивнул Дуку. – Хочешь мне тоже что-нибудь рассказать?
– Нет. Хочу просто пообедать с вами. Чтобы вы поели. И ещё хочу сказать, что для меня каждый день рядом с вами был и остаётся Днём благодарения.
Честно говоря, ученик был бы рад, если бы услышал: «Спасибо, малыш. Сегодня я совсем не в форме, но у нас будут лучшие дни» – и они бы разошлись. Потому что в мыслях мастера Дуку теперь появилось очень неприятное.
«Ты у меня остался один, а у тебя никого».
Некоторое время они смотрели друг другу в глаза.
– Я уже сыт, спасибо, – сказал старший. – Может, прогуляемся по городу?
Куай-Гон с поклоном встал.
– Иногда я думаю, в чём причина наших с тобой фатальных учительских неудач, – всё-таки сказал Дуку вслух, когда они стояли на мостике, ведущем от Храмовой площади к ресторану «Корона Корусканта», а внизу переливались россыпи огней нижнего уровня. – Думаю – и не могу найти решения. Вероятно, надо просто принять, как есть. А я не могу.
Квай-Гон спрятал руки в просторные и длинные рукава своего плаща. Вечерние сумерки сгущались, уже и фонари зажглись.
– Учитель, разве смерть в бою, в защиту мира и жизни – это бесчестье? Ни один из моих братьев не достоин такого вашего слова. И мой Тиррен тоже.
– Но что-то мы делаем не так, ты не находишь? Я чувствую свою вину в гибели ребят, потому так и говорю. Я как ветка, которая очень красиво цвела – а плоды висят на других. Ты единственное сокровище моего сердца, Квай. И мне просто невыносимо видеть…
– Это надо перетерпеть, мастер Дуку, – не очень вежливо перебил младший. – Это сейчас вам кажется, что всё так… неправильно. Это пройдёт.
– Да, да, – кивнул старый джедай. – «Чувствую боль – утешаюсь шрамом». Но я не утешаюсь, Квай. Я безутешен. И ты знаешь, как меня огорчает твой новый выбор. Мы с тобой никогда не лукавили друг с другом. Я просто хочу понять, почему ты всё делаешь из жалости? Разве ты сам не чувствуешь, как эта жалость оборачивается против тебя самого, как она унижает? Не только тебя, но и его тоже, вот в чём беда. Ему ведь всё равно до тебя не дотянуться!
– Учитель, простите, я не понимаю, о чём вы говорите. Разве Тиррен был мне плохим учеником? Он – гордость нашей школы. Пусть сейчас он в Силе, это ничего не значит.
Дуку повернулся к своему сыну-в-Силе лицом. В черных глазах старого воина плясали отблески корускантских огней. В детстве эти глаза завораживали Квай-Гона: зрачки словно бы растворялись в окружающей их темноте.
– Я сейчас говорю не о Тиррене. Это потому… потому что Ксанатос был чрезвычайно одарён – ты взялся учить самую что ни на есть махровую посредственность, так?
– Мастер, давайте оставим это…
– Признайся, что в глубине души ты обвиняешь меня в том, что Ксан перешёл на Тёмную сторону.
– Не обвиняю. Просто мы с вами слишком его разбаловали. Перехвалили. У вас сейчас болит рана от потери – не растравляйте её. Надо собраться.
– Я думаю, что ты прав, Квай, – не слушая, продолжал говорить Дуку. – Во мне самом не слишком-то много Света, вот в чём загвоздка. Знаешь, не так давно я снова просматривал материалы по ситхам. И у меня появилось чувство, что я полный неудачник, как и они. Вот и «пью свой чай». Это было первое чувство. А второе – что мы ничем не отличаемся от них. Та же дурная спесь, зазнайство и брезгливая жалость к неодарённым, просто это всё замазано толстым слоем так называемого «служения Республике». Мы не просвещаем наших младших братьев, а только губим их зря.
Мастер Джинн встал чуть ближе к своему наставнику и сказал, глядя ему в глаза:
– Помните, учитель, как на вашем дне рождения мастер Сайфо-Диас играл свой «Дом Восходящего Солнца», и мы смеялись и пели все вместе. Помните? Вы, ваши друзья и мы c Винтом… А когда мастер Сайфо-Диас спел: «Эх, мамы, дети так любят вас! А вы забыли их», – мастер Алу обняла нас и сказала: «Вот этих хулиганов забыть даже Сила не в силах». А Кида тогда не было, его мастер Йода не отпустил, потому что он был наказан за какую-то проделку. Помните?
Мастер Дуку молчал. Тогда Квай-Гон достал комлинк, пощелкал клавишами – и из передатчика послышались звуки перебора струн. Затем молодой голос начал выводить жалостливые рулады, сквозь которые был готов прорваться едва сдерживаемый смех.
Есть в городе дом,
И табличка висит на нём,
Это слово значит «Восход».
Здесь тот приют,
Где незнамо как живут
В-Силе-сирые – странный народ!
В этой песне автор-исполнитель нагромоздил друг на друга, кажется, все народные жалейки о судьбе детей Силы, включая самые нелепые слухи и сплетни.
– Помню, – сказал старый джедай после паузы и усмехнулся. – "И не читайте, пожалуйста, ситхских голокронов". Так?
– Так, – кивнул Квай-Гон.
И они наконец обнялись.
@темы: "Завершённое строительство", Star Wars, Фанфики
-
-
03.05.2013 в 16:54-
-
04.05.2013 в 02:14