[old-diplomat]

Прочитал у  sinchronia о писательском труде в посте "Страшное ремесло". О том, как со временем понимаешь, что любимые сказки накладывают большой отпечаток на личность.

"...А вот эта жизнь, которая происходит в голове и сердце, этот труд переживания и осмысления… Он еще меньше считается, чем работа по дому, подработки или другие дела. Это же блажь и безделье. Никто не заметит, как руки покрываются волдырями.
И окружающие с радостью станут твоим епископом из сказки и назовут ведьмой. А защитить себя, как и Элиза, не сможешь. И потому что скует горло от горя и негодования, потому что не будешь же ты открывать самое драгоценное, самое уязвимое этому злу, которое, впрочем, не потрудится и спросить.
И тогда останется только это, сказанное филологом, – жечь руки чудовищным рукоделием и не пытаться себя защитить.
— Твоих братьев можно спасти, — сказала она. — Но хватит ли у тебя мужества и стойкости?"

Никакие "волдыри" и никакие "епископы" не имеют никакой власти и никакого значения в миг, когда, например, у раки с мощами Александра Невского думаешь: "Ведь теперь они прощены, да?" и слышишь — не ушами — "да".
И потраченное время — вся жизнь, потраченная на "ерунду" — "погаснет в уме", а волдыри прольются живой водой на других — не на тебя. Но точно так же текла вода на тебя из других сердец.
Например, я ничего не знаю о том, что значил Нильс и его гуси для Сельмы Лагерлёф (что это учебник географии, меня всегда радовало: какой же хороший учитель была эта Сельма!)
Но то, что спасение жизни целого города и поднятие его из небытия за одну мелкую монетку в твоём кармане это здорово — я ощущал всей душой!
У Нильса в кармане не было монетки, а у меня была. Свою жизнь я бросил, как монетку, на весы для спасения душ каких-то всеми позабытых иностранных разбойников, прикрывавшихся именем Господним, чтобы ограбить моих собственных предков.
Вкус счастья от спасения разбойников от креста, который они носили на груди и не ведали, что творят, — и сейчас со мной :-))
Собственно литературная ценность этого труда меня не волнует. Есть вещи более важные, чем звание графомана. Я уж не говорю о том, что такое была книга о немецких рыцарях для нашего с сестрой братства и как эта книга спасла меня и от помещения в ненавистный Киев, и от необходимости ездить в командировки за границу, и от ужаса 90-х.

А Элиза братьев своих спасла, так ей эти волдыри вообще ни во что. А Андерсен миры спасал — и при этом был длинный, некрасивый, не имел успеха у женщин и потратил всю свою жизнь "на ерунду".