[old-diplomat]

Баллада о прощении

Дмитрию Быкову, гражданину и поэту, посвящает автор, поклонник его дара, эти бедные строки

Ни в наших днях, ни в ночах Белграда,
ни в той, ни в этой стране
Нет и не будет такого ада,
которого нет во мне.
Д. Быков

В нашей отчизне святой и немытой, здравствуя много лет,
Пишет не тать, не иуда, не мытарь – мил человек поэт.
Пишет стихи он изрядно, смело; пишет и прозу тож.
Пишет – приятно, в общем и в целом, пишет – по коже дрожь!

Сколько побито компьютерных клавиш словом его златым!
Сколько храмов на месте капищ в душах воздвигнуто им!
Как вдохновенно не видели брода слёзы с его ланит!
Как он за нашу и вашу свободу пенно лил на гранит!

В это же время у южного моря беден, убог, немил
С пачкой поп-корна во прахе истории в ногу шагал дебил.
Альтернативно, пожалуй, но тоже в роде своём одарён,
С пивом и круглой прыщавой рожей реял среди знамён.

Дмитрий, вы чтите закон и пророков. Он ничего не читал.
(Как бы хотел услыхать Набоков его «чемодан-вокзал»!)
Вы приезжали в Киев за салом, о дружбе народов треща —
Выл он, чтоб дали героям нала, но не давали леща.

В Южной Пальмире, в здании сером пятидесятых годов
Альтернативный полною мерой явил себя от и до.
Термин подобран: «эксцесс исполнителя». В городе скрежет зубов.
Только вдогонку в иные обители выперли ведь и его.

Хлопца тупого, ни разу не жившего и не нужного никогда,
Небу не нужного, аду не нужного, вычеркнутого навсегда.
Хули! Даже в земных гроссбухах не было места ему.
(Знает Чубайс, что тепло и сухо предназначено лишь своему.)

В Книге Жизни строго и веско про всех, что будут как он,
Всего одно слово из Достоевского. Слово «квадриллион».
Дмитрий, вы знаете, что это значит. Вы же не он, не тупой!
Видите, скорчившись, тащит мальчик тюк в грязи меловой.

Белые полосы огнетушителя. Пена застыла, и вот
Жалкий, дрожащий бывший мучитель тянет за горизонт
Ношу такую, которую вытянуть воображенья не хватит.
Горние жители, добрые мстители не поворотят проклятья.

Дмитрий, у вас есть сын – а этот тоже, тоже «анижедеть»!
Вы выступали в Киеве; гоже ль ему одному взопреть?
Словом молю, золотым, прекрасным, вашим словом поэта!
Выкуп за душу, вы в этом мастер и отменитель вендетты,

Вы, смотревший в глаза чудовищ, не отводите взгляда,
А напишите, как это уёбище в жизни ползало гадом.
Подвиг его опишите подробно: бита, бутылка с бензином,
Крики, стон, смехуёчки утробные... Жаль, что порвалась резина?

Дмитрий, но после-то: детство потеряно... пальцы приварены к трупу...
Тянет-потянет... Что, не до смеху? Гиппиус помните? – «Супу!»
Нет ни конца, ни надежды...
Истерика...
Слава героям! Такая Америка.


Да, разумеется, Америка – это место, куда, как мы помним, застрелился герой "Преступления и наказания" Свидригайлов.
Дмитрий Львович – человек образованный и эрудированный именно в вопросах литературы, уж он-то понимает, что государство в западном полушарии совпадает с местом-целью Свидригайлова только номинально: "Ничего личного, только бизнес".