[old-diplomat]

Страстная пятница, или Мышиный король-2

Где-то год или два назад я написал маленькую зарисовку о преуспевающем Мышином короле в Оперном театре.
Вчера на остановке маршрутки, в канун Страстной пятницы, встретил его брата.
Тоже лысый и здоровый, но на лысине шрам, и на физии шрам, хитрого амулета на шее нет, дорогим одеколоном не пахнет, и колец нет на пальцах. Никаких – ни золотых, ни тюремных. Возраст определяется с трудом, между 30 (сильно изработался, истрепался, скурился) и 40 (надёжная печень долготерпит, но уже на грани развоплощения).
Что есть: чёрная куртка, чёрные брюки, чёрная речь в телефон, белая жестянка пива и белая же от бешенства морда лица.
Разговор шёл с недавноразведённой женой, единственное условно-печатное слово в его речи — обращение к собеседнице ("мышка-по*бушка").
По этому-то слову был опознан Мышиный король. С позором изгнанный из королевства, потерявший и корону, и соответствующую статусу трапезу, и мягкую постель, и маленьких мышат, ну – буквально всё, что Мышка считала главным в его, Короля, жизни, да и он, в общем, не отказывался.
Разговор шёл, главным образом, о маме. Мама! Мышиная мама самого Короля обладала всеми немыслимыми достоинствами и защищалась от нападок с алкогольным жаром горячечного сыновнего сердца. Мама же Мышки оказывалась... В общем, о ней Король отзывался с особенным негативом. И его где-то можно было даже понять. Через слово.
За неправильное же воспитание мышат и передачу их под опеку маме Мышки Король грозил обеим воистину королевскими казнями.
Из трубки попискивало. И когда ухо и сердце Короля оказалось переполненными сверх меры, он выключил телефон и, бешено вращая глазами, вдруг встретился со мной взглядом. Я не успел деликатно отвести глаза и услышал вырвавшееся из самой глубины души стенание: "Во, б!@, "№;%!!!"
Я высказал сочувствие, но заметил, что о матери своих детей всё же так говорить нельзя.
"О матери?!" – взревел Мышиный король. Из глаз у него брызнули слёзы, банка пива полетела в направлении фонарного столба, но не зацепила его. Тогда Король взмахнул руками и пошёл от остановки прочь, потому что почувствовал спасительную потребность изжить истерику в энергичных телодвижениях – не исключено, что как лет тридцать назад его отец до него и как продолжатель его рода сделает ещё через тридцать.

Вот так три женщины в тот вечер поставили крест и распяли на нём Мышиного короля.
Написав это, сейчас подумал, что женщин в слезах и истерике за свою жизнь видел меньше, чем мужчин.